Моя свобода могла навредить королю, в отличие от освобождения «колокольчика». Так что, пока мне не успели возразить, я продолжил:

– Ваше Величество, свою свободу я отдаю вам и останусь здесь. – Я оглянулся и посмотрел прямо на советника: – Не стоило унижать меня, давя на порядочность, господин Алеистер, ведь изначально она либо есть, либо ее нет.

Я знал, что мои слова прозвучат двусмысленно, но понадеялся на сообразительность советника. Он удивленно замер, а потом, улыбнувшись уголком рта, сказал:

– Браво, мальчик, браво! Щенок оказался волчонком, у которого есть клыки. Превосходно!

Его сравнение меня не обрадовало, и, хотя фраза прозвучала в слегка издевательской манере, я заметил отразившееся на его лице облегчение, смешанное с толикой уважения.

– Моя просьба…

– Отклонена.

– Сейчас я тебе объясню, волчонок. Если король снимет свои привилегии, то Йори быстро перехватит прежний владелец. А теперь представь, что будет с мальчиком, когда этот озабоченный старикашка выплеснет на него всю обиду и ненависть? Ведь, по сути, король забрал у него из-под носа самую лакомую игрушку. Поэтому для его же защиты нужно оставить все как есть.

Я задумался. В словах советника была доля правды.

– Возможно, есть другой выход?

– А ты не задумывался, что Йори сам хочет здесь остаться? Что ты будешь делать в этом случае?

На это я не нашелся что ответить. Бардоулф задумчиво потер висок.

– Я одного не могу понять. Почему ты каждый раз так упорно борешься за этого мальчика? Сначала мне казалось, что у тебя просто обостренное чувство справедливости, но теперь ты даже свое право на свободу отдаешь ему. Ведь дело же не в том, что он тебе так понравился, или я ошибаюсь? Этан, Ал, вы ничего не хотите мне объяснить?

– Вы думаете, что я так же безумен, как он, Ваше Величество? – Советник возмущенно фыркнул, сложив руки на груди, хотя его глаза хитро поблескивали.

– О нет, мой дорогой советник. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в твое благородное негодование.

– Я совершенно не понимаю, что вы имеете в виду, Ваше Величество. – Алеистер продолжал гнуть свое.

Король подался вперед и, уперев локти в колени, прищурил глаза.

– Пригрел же я змею на груди, – беззлобно сказал он.

– Если вы хотите сказать, что я такой же умный и гибкий, то почту за честь ваше сравнение, – парировал советник.

Губы невольно растянулись в улыбке. Я не первый раз видел их перепалку, которая бывает только между близкими людьми. От факта, что у короля есть люди, которые остаются на его стороне, несмотря ни на что, и могут с ним так разговаривать, становилось теплее. Собственные чувства удивили меня – я переживал за того, кто мог одним щелчком пальцев уничтожить меня.

– Ваше Величество, если мы продолжим, то этот волчонок будет над нами смеяться. Я не выдержу такого позора.

– Значит, так. Этан, я могу подумать над твоей просьбой, только если буду знать, что за ней скрывается. Это мое условие.

Я не знал, можно ли рассказывать все королю. Джеральд поделился со мной, и я не мог вот так просто выдать его. Но должен был осторожно попробовать.

– Ваше Величество, что вы знаете про Йори?

Король поудобнее сел в кресле. По нахмуренным бровям и морщинам на лбу было видно, что он пытался вспомнить.

– Я знаю лишь то, что Вальтерсон практически умолял меня вытащить этого мальчика из рук Совета. Больше он ничего не говорил. Да мне и не требовались на тот момент особые причины. Его просьба была занимательна, а немного досадить Совету, когда представляется возможность, для меня – дело чести. – На последних словах Бардоулф ухмыльнулся. – Но раз ты за него так просишь, значит, тут есть что-то серьезное. И мой советник тоже в курсе происходящего. И меня это начинает злить.

Король еще раз внимательно поглядел на меня и невозмутимого советника и тяжело вздохнул, сдаваясь.

– Как я понимаю, объяснения нужно требовать от Вальтерсона. Этан, ты хочешь сделать это для него, а раз так, то пусть он потрудится мне объяснить, почему его друг тратит свою свободу на него. Это мое требование. Только после этого я подумаю, что смогу сделать. Ты уверен, что не хочешь приберечь такой шанс для себя?

Я утвердительно кивнул.

– Ал, узнай, как продвигается подготовка к церемонии.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

Когда советник ушел, Бардоулф жестом указал на стул возле себя.

– Пути назад уже не будет, и я все еще не понимаю, почему ты остался.

Я принял предложение и сел напротив.

Король больше не выглядел расслабленным, его голос стал резче:

– Спрошу в последний раз, Этан. Ты готов отдать свою жизнь мне?

– Моя жизнь уже давно в ваших руках, Ваше Величество.

– Достойный ответ, – хмыкнул Бардоулф, но мне по-прежнему казалось, что он ждет подвоха и не верит мне до конца.

«Я не такой, как Аллан!» – эти слова так и норовили сорваться с губ, но я понимал, как по-детски они прозвучат.

– Могу я задать вам вопрос?

– Не много ли вопросов для одного вечера, Этан? – Король немного помолчал, наблюдая за моей реакцией, прежде чем продолжить: – Говори.

– Можно узнать ваше имя?

Он недоуменно моргнул.

– Бардо…

– Нет, не короля, – перебил я, – а ваше.

– У меня его нет.

Я удивленно замер.

– Все очень просто, – он отвел взгляд, нервно дернув плечом, – там, где нас воспитывали, имен не было. Я просто был седьмым ребенком.

Повисло неловкое молчание. Я пожалел о своем вопросе и, чтобы скрыть смущение, уткнулся взглядом в пол.

Мы так и сидели в гнетущей тишине, пока не хлопнула дверь. Советник удивленно остановился и посмотрел на нас:

– Для траура рановато, не находите?

– Совсем не смешно, Ал.

– Итак, церемония пройдет завтра, когда солнце будет в зените. Ничего не изменилось. Поэтому, волчонок, с утра тебя приведут в порядок, а потом отведут к Совету Семи. Увидишь их в полном составе.

Мне не улыбалось встречаться с ними. Особенно учитывая все обстоятельства, я их, мягко сказать, недолюбливал. Но выбора не было.

– Я понял.

– Что же, волчонок, теперь мы все в одной лодке, и наша цель – не дать ей утонуть.

Ожидаемо, что всю ночь я не мог уснуть, и даже отцовская книга не успокаивала, как раньше. Мысли шумным роем носились в голове.

После бессонной ночи я выглядел отвратительно, и даже обычно спокойный советник, увидев меня, пришел в ужас. Он при первых лучах солнца явился в мою комнату в сопровождении прислуги.