свое несовершенство. И поэтому ищете для себя преемников, которые бы вас превосходили. Хорошо. Приведите доказательства, что они не окажутся увеличенной проекцией ваших несовершенных, как вы сами признаете, упований.

— Доказательств пока нет. Судить можно будет только по конечным результатам.

— И много ли результатов вы получили на сегодняшний день? Ведь вы потратили на свой замысел прорву денег и усилий.

— Результаты есть. Парочка произведет впечатление даже на скептиков.

— Дети, смахивающие на нормальных детей?

— Нет-нет. У нас есть здоровые взрослые люди вроде вас, способные делать то, чего до них никому не удавалось, например, вводить в сеть с обычного вифона совершенно новую идентичность. Не забывайте, что прежде, чем изобретать новых гениев, мы решили разобраться с существующими, недооцененными. Шансы были на нашей стороне. У нас имелась база данных о людях, мгновенно производящих расчеты в уме, музыкантах, часами импровизирующих без единой фальшивой ноты, мнемониках, наизусть запоминающих книги целиком после одного прочтения. О, примеры выдающихся способностей можно найти в любой сфере человеческой деятельности от стратегического планирования до резьбы по кости. Взяв этих людей за основу, мы пытаемся создать условия, в которых могли бы расцвести современные гении.

Фримен сел поудобнее, он с каждой минутой говорил все увереннее.

— Самой распространенной нынешней формой умственного расстройства является личностный шок. У нас есть эффективный метод его лечения без использования аппаратуры и лекарств. Мы позволяем пострадавшему от шока заниматься тем, для чего раньше ему не хватало смелости или возможности. Вы отрицаете такую необходимость?

— Нет, разумеется. Этот континент от берега до берега набит людьми, вынужденными изучать менеджмент вместо настенной живописи, игры на скрипке или огородничества и получающими свой шанс с опозданием на двадцать лет, когда поезд уже ушел.

— Они еще могут вернуться к устойчивой идентичности, — пробормотал Фримен.

— Только редкие счастливчики. Однако допустим, что это так.

— Тогда что вы скажете? Не встреть вы Миранду, не узнай, что наши предположения о генетической составляющей личности проверяются посредством опытов, вы бы сбежали из Парелома?

— Мне кажется, рано или поздно я бы ушел. Меня бы оттолкнуло само мировоззрение, позволяющее использовать детей-уродов в качестве материала для экспериментов.

— Вы изворачиваетесь, как уж на сковородке. Вы же сами не раз говорили или намекали, что в Пареломе людей приучают не бунтовать. Как вы можете одновременно утверждать, что наша деятельность побуждала вас к бунту?

Фримен улыбнулся своей мертвой улыбкой и встал, разминая затекшие члены.

— Наши методы проходят испытания в единственно возможной лаборатории — в обществе как таковом. И пока что они демонстрируют отличные результаты. Вместо того чтобы сходу отвергать их, вам бы следовало подумать о том, насколько хуже альтернатива. Кто-кто, а вы после пережитого прошлым летом должны бы со мной согласиться. Утром мы вернемся к соответствующим воспоминаниям. Посмотрим, не помогут ли они привести ваши мысли в порядок.

Висящий на краю обрыва

У Кейт и Сэнди был единственный выход — держаться внутри зон платных лишенцев. Чтобы освежить память, они купили путеводитель четырехлетней давности с подробным описанием всех поселков жертв землетрясения. Четыре-шесть страниц текста и столько же цветных иллюстраций. Обрыв заслужил всего полстраницы снисходительных отзывов. Судя по вложенной раскладной карте, через город проходила всего одна дорога, ведущая из Кемадуры на юге в Покачто, расположенный в тридцати милях на северо-востоке. Имелась также ветка рельсового автобуса с электроприводом, курсировавшего, как утверждал путеводитель, без конкретного графика. Города оценивались по уровню современных удобств, Обрыв находился в самом конце списка. Среди вещей, не вызывающих у жителей Обрыва одобрения, числились сеть данных, вифоны, нерельсовый наземный транспорт, летающие аппараты тяжелее воздуха (гелий и наполненные горячим воздухом дирижабли, однако, принимались), современные методы купли-продажи и федеральное правительство. На мысль о последнем наводило согласие платить раз в год налог по единой ставке вместо гибкого подоходного налога несмотря на то, что сумма казалась запредельно высокой, в то время как никакой промышленности кроме кустарного производства (при полном отсутствии оптовой торговли) в городе не существовало.

— Смахивает на село амишей, — нахмурилась Кейт, прочитав короткое описание.

— Нет. Амиши не строят церквей и культовых сооружений. — Сэнди устремил взгляд в пространство, взвешивая в голове слышанные много лет назад факты. — Работая дизайнером утопических коммун, я брал на вооружение кое-какие характерные черты зон платных лишенцев. От меня требовалось отредактировать догматичную религию так, чтобы она не плодила в коммуне нетерпимость. Я проверил несколько таких городков и хорошо помню, что не стал останавливаться на Обрыве, потому что у меня не было времени разыскивать подробности. В хранилище данных не нашлось практически ничего, кроме географических координат. Ах да, еще у них действует лимит на численность населения в три тысячи человек.

— Это как? Официально? По закону?

Сэнди утвердительно кивнул.

— И кто его ввел, сами жители или правительство штата?

— Жители.

— Принудительный контроль рождаемости?

— Понятия не имею. Я же говорил, что почти ничего не выудил из банков данных и решил не тратить время на поиски.

— Они что, вывозят лишних жителей за околицу на рельсовом автобусе?

Сэнди улыбнулся краем рта.

— Нет, это я как раз запомнил. Коммуна открыта для всех и управляется чем-то вроде городского вече. Туда реально можно приехать, чтобы осмотреться, и даже остаться на неограниченный срок. Просто они не любят огласки и соответственно чужаков извне, разнюхивающих, как они живут.

— Значит, нам туда и надо, — решительно заявила Кейт, закрывая путеводитель.

— Я бы сделал наоборот. Застрять в какой-то дыре… Но сначала скажи, почему ты так думаешь.

— Как раз потому, что в банках данных мало информации. Невозможно поверить, чтобы правительство не пыталось, причем очень настойчиво, привязать Обрыв к сети, как они сделали это с Покачто и Божьей Карой. Если местные настолько упертые, что выдержали такой нажим, то смогут войти в твое положение не хуже меня самой.

Сэнди в ужасе выпалил:

— Ты что, хочешь, чтобы я явился туда и во всем признался?

— Ты когда-нибудь прекратишь? — Кейт топнула ногой, сверкая глазами. — Сделай одолжение — избавься от своей мегаломании! Кончай мыслить категориями «Сэнди Локк против всего мира» и прими к сведению, что не ты один недоволен положением вещей и желаешь его исправить. — Девушка нацелила на него твердый, острый взгляд. — Я начинаю думать, что ты отказывался от поиска помощи из страха, что тебе самому придется помогать другим. Ведь ты всегда желаешь распоряжаться сам, не так ли? Особенно самим собой!

Сэнди сделал глубокий вдох и медленно-медленно выпустил воздух вместе с зарождающимся раздражением. Выдержав паузу,