По странности судьбы эти бандиты, известные в Англии как большевики, укрывались всего в 16 верстах отсюда, и от мести Колчака их защищали глубокие снега сибирской зимы, делавшие невозможным проведение каких-либо операций в стороне от железной дороги.

В огромном помещении мастерских у нас прошла замечательная встреча с рабочими, прекрасная своим тихим энтузиазмом и очевидной надеждой на лучшие времена. Мне было совершенно ясно, что русские рабочие устали от революции. Им обещали Эльдорадо, а вместо этого они получили ад. Они просто хотели, чтобы им показали выход из этого социального кошмара. Они передали слова благодарности мне и английским рабочим, от имени которых я говорил.

12-го числа мы выехали в Красноярск и вскоре решили, что на всякий случай нужно держать наготове пулеметы и медицинские принадлежности. Просидев всю ночь с оружием в руках, мы в полдень прибыли в Клюквино – русскую штаб-квартиру – и выяснили, что правительственные войска отбросили врага от железной дороги, и остаток пути до Красноярска будет практически безопасным. Туда мы прибыли в среду 13-го в 9:15 вечера.

В 12:30 ночи, возвращаясь из города, полковник Франк, мадам Франк, я и чешский переводчик Владимир проходили по станции, когда произошел весьма странный инцидент. К полковнику Франку подошел начальник станции и попросил помочь отправить домой роту сербских солдат, которые, угрожая саблями и револьверами, взяли выпивку, не заплатив за нее, раздели молодую женщину, пассажирку, и увели ее на свою оргию. Предполагалось, что они совершали и другие ужасные вещи, но до сих пор никто не посмел вмешаться и навести порядок. Полковник Франк, недолго думая, решил пойти в буфет и попросить их спокойно разойтись по домам, а если они откажутся, применить силу, чтобы вывести их и арестовать. Естественно, я пошел за ним.

Мы оказались в большой комнате с каменным полом, в одном конце которой была дверь, а в другом длинная барная стойка. Те самые сербские солдаты сидели кучкой справа в дальнем конце комнаты напротив бара. Полковник Франк подошел к ним и сказал: «Братцы, вы уже достаточно выпили, но не даете официантам уйти отдыхать, пора уже и вам отправляться домой». Это было как удар током. Около дюжины этих негодяев вскочили с мест, осыпая всеми существующими славянскими ругательствами храброго русского офицера, который всего-навсего выполнял свой общественный долг. Один сербский кавалерист хмурого вида выхватил саблю и попытался дотянуться до полковника через стол, а пока полковник смотрел на этого разъяренного аборигена, сербский офицер, стоявший рядом с Франком, сорвал с его мундира эполет и швырнул его под ноги с криком: «Смерть старорежимному офицеру!»

Я поднял эполет, и в это самое время другой серб, с саблей в одной руке и револьвером в другой, выскочил из-за стола на середину комнаты, чтобы наброситься на моего офицера связи. Я не подумал взять с собой оружие, и они оказались один на один. Полковник Франк, не сводя глаз со своего противника, пошел ему навстречу, приказывая опустить оружие и выйти из комнаты. Но серб был вне себя и взмахнул саблей, целясь в голову полковника. Тот увернулся, чтобы избежать удара, но сабля срезала ремешок под подбородком и пуговицу от его шапки, рассекла толстую ленту и лишь затем взлетела вверх от головы, направляемая правой рукой, которую поднял полковник, чтобы отвести удар. В то же мгновение полковник выстрелил прямо в лицо нападавшему. Пуля попала в рот и вышла через щеку, что разъярило мужчину еще больше. До этого момента он действовал только саблей, но теперь начал поднимать револьвер. Однако прежде, чем он успел поднять его достаточно высоко, полковник выстрелил ему в сердце. Несмотря на то что револьвер выпал из обессилевшей руки серба, он на мгновение согнулся, а потом выпрямился и вцепился полковнику в лицо, в то время как четверо или пятеро его товарищей набросились на полковника сзади. Первым из мерзавцев был сербский офицер, который выстрелил полковнику в голову, но промахнулся, однако его второй выстрел попал полковнику в левый висок, как раз в тот момент, когда его главный противник сделал последний рывок, и оба упали на пол, как казалось, замертво. Другие сербы выскочили вперед, чтобы добить русского офицера своими жуткими кинжалами, которыми всегда орудуют сербские грабители. Однако тело мертвого серба полностью заслонило его, и это, вкупе с тем, что все сочли его мертвым, спасло полковника от растерзания.

В этой сцене я не был праздным наблюдателем, но тот факт, что в критический момент я обнаружил, что у меня нет никакого оружия, кроме моей трости, сделал меня абсолютно бесполезным в том, что касалось общения с этой бандой убийц. Сразу же после того, как началась драка, все русские, включая вооруженного бойца милиции, который, как предполагалось, должен был наводить порядок в такой ситуации, выбежали из комнаты, оставив женщин и детей самих заботиться о себе. Мадам Франк поспешила на помощь мужу, стараясь прикрыть его, как только могла женщина. Когда она выхватила револьвер мужа, сербы немного отступили назад, а я приподнял его голову и сделал знак сербскому офицеру, который стрелял в полковника сзади, убрать мертвого серба с тела Франка. Он сделал это, а потом сказал столпившейся вокруг нас банде, что они должны убить всех нас троих. Их ножи блеснули, а на меня уставился маленький автоматический револьвер, когда откуда-то со стороны двери раздался голос, похожий на рев медведя. Вся банда мгновенно подняла оружие вверх. Я выпрямился, чтобы встретить свою судьбу, и поверх голов наших потенциальных убийц увидел высокого человека с черной бородой, похожего на театрального разбойника в длинном черном плаще до пола, стремительно шагавшего по направлению к нам. Он посмотрел на тело мертвого серба, потом на бесчувственное тело русского офицера, который как раз в это мгновенье начал подавать признаки возвращавшегося сознания. «О! Русский полковник! – взревел он, вытаскивая револьвер. – Наш мертвый брат жаждет крови».

Даже на этой пропитанной кровью земле я не мог стоять и смотреть, как моего раненого друга убивают на моих глазах. Я перешагнул через оба тела и встал между этим монстром и его жертвой. Подняв обе руки, я оттолкнул его назад со словами: «Я английский полковник и не позволю вам убить раненого русского офицера». Он ответил, что он сербский полковник, и я сказал: «Идите в другую комнату» – и увел его. Однако его товарищи что-то сказали ему, отчего он быстро вернулся, чтобы закончить свое дело, но, когда он снова вошел в буфет, там уже были человек двенадцать британских и чешских солдат со штыками наготове, и теперь мне было уже не так трудно убедить его в том, что убивать раненого не очень хорошо.

Мы отвезли русского полковника в британский госпиталь и, поскольку лидер сербов провозгласил кровную месть, выставили у моего вагона и у госпиталя дополнительный караул. Эти негодяи были вооружены оружием из наших поставок и находились под присмотром французских офицеров. Сразу же после того, как русские военные власти начали свое расследование, чтобы отдать эту банду под суд, сербы через чешского командующего получили приказ от французского командующего генерала Жанена о переводе в Новониколаевск, находившийся за пределами юрисдикции русских.

Сейчас мне не совсем ясно, почему французы оказывали протекцию этим и другим возмутителям спокойствия в Сибири. Возможно, причина проявит себя позже.