от городской жизни. Мечты, которыми можно делиться: «Я сам выращиваю овощи, – отмечает Пассар. – Поэтому могу рассказать историю: от грядки до тарелки». В вихре событий Ален стал садовником. И не просто садовником! В этом случае мечтательность тоже превратила работу в искусство. «У нас такая же динамика, как у виноделов. Когда мы с ребятами обсуждаем свеклу или морковь, то словно говорим о сортах винограда – шардоне или совиньон. Суть в том, чтобы сбор плодов и выращивание овощей в целом стали профессией будущего», – делится Пассар. Это одновременно и прекрасная мечта, и мечта о прекрасном: особенности почвы и здравые представления о временах года важнее, чем гидропоника и клубника в январе. В мире Алена Пассара можно услышать что-то вроде «Сельдерей лучше растет в Эре, чем в Сарте» или «Урожай помидоров – это рандеву», и сразу становится понятно, что речь идет о свидании между влюбленными. Это означает, что почва – настоящая и осязаемая, а овощи – все равно что люди.

В глазах Алена снова появился блеск – тот же, что и у бабушки, когда та стояла у огня. Он вновь обрел вкус к кулинарии благодаря овощам, но – что еще важнее и к чему я веду – еще и благодаря мечте, которая сделала это возможным. Башляр пишет в книге «Земля и грезы воли»[21] (La Terre et les reveries de la volonte): «Отнимите грезы – и вы доконаете рабочего. Отнеситесь с пренебрежением к онирическим потенциям труда – и вы принизите или уничтожите труженика. Ведь у каждой работы свой ониризм, а любая обрабатываемая материя приносит собственные сокровенные грезы. ‹…› Ониризм труда можно назвать даже условием умственной полноценности труженика». Чтобы человек работал и был счастлив, его должны окрылять мечты. Но будьте осторожны. Не мечта в противовес реальности, не мечта-компенсация фрейдистского типа, не мечта о величии, как у честолюбцев, а простая мечта, материальная, отраженная в действиях, которые становятся возможными благодаря ей, мечта, которая играет с силами огня и тайнами земли. Любой честный труженик в первую очередь мечтатель. Благодаря этому работа становится легче, а приложенные усилия приносят результат. Когда воображаемое находится в гармонии с физическим, человек получает удовольствие от созидания. Будь то металлург или повар, огонь освещает их труд. А земля несет в себе как мечты о воле, так и мечты о покое. Природа – щедрая богиня, которая работает на вас: «Гармония рождается сама, – признается Пассар. – Мне не приходится продумывать, что с чем сочетать, не нужно спрашивать себя: а это сработает? А это? Нужные плоды созревают в одно время. Лучшая кулинарная книга написана природой. Все, что от тебя требуется, – соблюдать установленный ею календарь». Следовать ритму природы – заново открыть для себя истинный смысл слова «работа». Это приключение, путешествие, завоевание, но вместе с тем и отдых: виноделы и садоводы знают, что довериться природе – значит дать ей сделать свое дело и вовремя отдохнуть.

«Фермер прикладывает физическую силу, чтобы избавиться от сорняков, но пшеница вырастет только под лучами солнца, напитавшись водой», – замечает Симона Вейль. Главная мечта Алена Пассара – стать как солнце и вода, легко ходить по земле и легко прикасаться к растениям, вернуться к природе.

Баланс между мечтами о воле и мечтами о покое – это настоящее сокровище, скрытое в земле. Пассар это признает: «Когда я разбил огород, мне стало так хорошо, как никогда». Возделывать свой сад – то есть следовать совету Вольтера – значит видеть в свекле драгоценный камень, а в картофелине золотой самородок, то есть еще и воплощать мечту алхимика. В детстве я терпеть не мог овощи. Мне казалось, что их навязывают врачи, что это обязательная и неприятная часть правильного питания, противное приложение к мясу. Однако благодаря Алену Пассару в моих вкусах произошла революция: то, как он говорил об овощах, заставило меня задуматься. Теперь я считаю их прекрасным даром, а не рекомендацией диетолога. Более того, достаточно посмотреть, как каждое утро Пассар вместе с коллегами ждет доставки фруктов и овощей из своего сада. Ален внимательно относится к временам года. После 15 октября помидоров не будет, но каждый день – праздник…

Есть грезы, вдохновленные огнем и землей, а есть те, что рождаются из воды. Жак Майоль мечтал о море, сколько он себя помнит.

Мы часто ныряем с Пьером, моим братом. Мы играли в ловцов жемчуга и мечтали о сказочных погружениях, которые когда-нибудь совершим на Таити или где-нибудь в другом месте, когда станем большими. Мы оставались в воде от рассвета до заката, день за днем открывая для себя красоту глубины, рыб самых разных расцветок и восхитительных ракушек.

Мама научила его чувствовать себя в воде легко и задерживать дыхание, когда он был совсем маленьким: «Во время купания в ванне мама осторожно погружала меня под воду. Так она показывала: первое, что нужно сделать для знакомства с морской стихией, – это задержать дыхание».

Сейчас бы она точно гордилась Жаком, но и немного за него тревожилась. Жак уже на глубине 50 м. По закону Бойля – Мариотта, который хорошо знаком всем глубоководным ныряльщикам, легкие дайвера без кислородных баллонов здесь подвержены риску серьезной травмы. Но Майоля это не беспокоит. Вот уже 20 лет он знает, что его ждет: «На 60 метрах появляется прекрасное ощущение, будто тебя сжимают две огромных руки, но безболезненно и мягко. Кровь перетекает в область легких, благодаря чему можно продолжить погружение. Не стоит бояться. Скоро вы почувствуете, что стали неотъемлемой частью Вселенной». Такой внутригрудной спазм, за которым следует ощущение блаженства, называется «кровяной сдвиг» или «сужение периферических сосудов». Это прилив крови, обогащенной красными тельцами, от периферических областей тела к органам грудной клетки и к мозгу. «С одной стороны, такой прилив создает своего рода подушку, которая может противостоять воздействию давления. С другой стороны, он обеспечивает приток свежих эритроцитов к тем органам, которые сейчас больше всего в них нуждаются. Подобные процессы наблюдались у китов, когда они ныряли на большую глубину»{28}. Врачи говорят о кровяном сдвиге как о физиологическом феномене, но для Жака Майоля это что-то более личное – то, что связано с мечтами. Он буквально передает свою жизнь в руки моря. В 17 лет Жак отправился служить в военно-воздушные силы, мечтая выучиться на пилота в американском училище. В итоге он оказался в марокканском Агадире в качестве переводчика и авиадиспетчера на вышке. Но это и неважно – ведь сейчас он парит в воде, словно астронавт, просто направление иное. Его не волнует звуковой барьер, потому что 23 ноября 1976 г. недалеко от острова Эльба он преодолел другой барьер – 100-метровый. Жак помнит это как вчера: «Я испытал безумную радость. Наверное, Нил Армстронг чувствовал то же самое, когда поставил ногу на Луну. Это своего рода нирвана – минус 100 метров». Это произошло семью годами ранее. Тогда ему было 49. Сейчас он погрузился на глубину 80 м. Вокруг кромешная тьма, которую рассекает луч света от водолазного груза. Жак вспоминает Клоунессу, свою приятельницу-дельфина, которая многому его научила. Даже сегодня он охотнее позволил бы дельфину (а не грузу) направлять его ко дну. Он решает снять носовой зажим. Морская вода мгновенно заполняет носоглотку. «В тот момент я острее почувствовал, что превращаюсь в морское животное. Было ощущение легкого опьянения, будто глубоко внутри меня проснулись какие-то неизвестные скрытые способности». Он преодолел барьер в 100 м, даже не заметив этого. А то, что последовало за этим, было похоже на сон, о чем свидетельствовало все его отношение:

«Ровно через восемьдесят четыре секунды после начала погружения груз со звоном бьется об индикатор глубины. Ослепленный светом, Жак никак не может рассмотреть лица Гульельми и Аральди – дайверов, которые его страхуют. Он поразительно спокоен. Заметив, что одна из двух металлических пряжек, соединяющих поплавок с его газовым баллоном, чуть запуталась, Жак не спеша ее поправляет. Затем он берет один из маленьких флаконов со спиртом с пометкой "105 метров" (это глубина) и убирает его под верхнюю часть костюма. Движения медленные, полностью расслабленные. Он поворачивает кран на газовом баллоне, и поплавок с шипением плавно поднимается.