ложился спать в надежде на встречу с этой импозантной особой, и раз за разом разочаровывался.

Хотя разочарованным я себя не ощущал, напротив, мне было так хорошо, что я невольно подался назад, стараясь всем телом прильнуть к обладательнице этих волшебных рук. Податься-то я подался, да вот только опоры за спиной не ощутил и завалился назад. К чести своей, равновесие я сохранил и на ногах удержался, даже сумел воспользоваться смещением центра тяжести для разворота и принять непринужденный вид, будто именно такой маневр с самого начала и задумывал. Девушку мои пассы не обманули, и она одарила меня порцией задорного смеха. Он колыхнул душу не менее остро, чем смех лесной русалки, но при этом заполнил ее не столько теплом весеннего леса, сколько свежестью заснеженных горных вершин.

Девушка была прекрасна. Светло-серый оттенок кожи, волосы из чистого серебра с черными ручейками, и глаза, словно серо-голубые бездонные водоемы с хрустальными бликами на дне. Я смотрел на нее и не мог поверить своим глазам и понять. Понять как такое возможно? Я опять видел свою любовь, свои мечту, свое совершенство. Она отличалась от лесной русалки, но при этом тоже была той самой. Как такое возможно, ведь по идее идеал-то у меня один? Не может же мое воображение создать два идеала, два совершенства. Она и называется той единственной, поскольку должна быть в одном экземпляре, а все остальные должны быть хуже ее. Но нет, это почему-то так на русалках не работало…

Красавица с немым вызовом смотрела мне в глаза, затем звонко рассмеялась и кинулась наутек. Не совсем отдавая отчет в своих действиях, я устремился за ней. Браслеты сковали запястья могильным холодом, и краем сознания я понимал, что так обычно убегают не для того, чтоб развлечься, а для того, чтоб заманить в западню… но что такое смерть по сравнению с желанием еще раз лицезреть мечту и возможностью к ней прикоснуться?..

Погоня получилась сумасшедшей — я оказался прав насчет неэвклидового строения каменной системы поясов, и не раз оказывался бегущим вертикально или вовсе кверху ногами. Сила тяжести при этом нисколько не затрудняла мой бег, в каком бы пространственном положении я ни находился, тропа продолжала ощущаться прямой и ровной, лишь изредка слегка меняя уклон.

Не раз всплывала мысль, что это нездорово бегать за каждой встреченной на пути юбкой, но как раз отсутствие этой самой юбки только сильнее подогревало желание продолжить погоню. Изгибы совершенного женского тела в чарующем лунном свете не оставляли в моей душе места ни сомнениям, ни колебаниям, ни опасениям.

Погоня закончилась неожиданно — очередной поворот хитросплетенной тропы вывел меня на обширную каменную площадку. С этой площадки не выходило ни одного ответвления-тропы, а, обернувшись, я с удивлением обнаружил, что и не входило тоже.

Девушки здесь не оказалось, зато оказался огромный каменный увалень, больше всего напоминающий сваленную в кучу груду камней, в семь-восемь метров высотой. Из общей груды выделялась лишь четко обозначенная голова, с огромным провалом рта, массивными надбровными дугами и маленькими глазами, тлеющими голубыми искорками. Что это? Телохранитель? Или конкурент, неожиданный соперник? Я невольно сжал руки в кулаки.

Куча пошевелилась, прорисовались массивные конечности, надбровные дуги сошлись к переносице, а глаза вспыхнули ледяным пламенем. Во взгляде этого существа сквозило презрение и самоуверенность; уж кто-кто, а оно меня точно соперником не считало. По крайней мере — живым…

То обстоятельство, что отступать некуда, почему-то не вызвало дискомфорта, видимо я еще не совсем отошел вида русалки, от магии ее прикосновения и от впечатлений фантастической погони, и не вполне осознал, чем может обернуться для меня соседство каменного великана. Так же я не вполне адекватно оценивал свои силы, почему-то наивно полагая, что это именно чудовищу впору было меня бояться…

— Эй, каменюка! — окликнул я груду, слегка отдышавшись, и сам поразился тому, насколько беспечно прозвучал мой голос. — Куда она побежала?

На каменном лице очень гротескно изобразилось удивление, видимо мой вопрос застал его врасплох, и массивный каменный палец непроизвольным жестом указал куда-то вверх, в сторону налитого серебром рогатого месяца.

— Издеваешься? — уточнил я у великана.

Исполин, однако, уже пришел в себя. Он поднялся, став в полтора раза выше, грозно, исподлобья, зыркнул на меня и расправил широкие плечи. Я отчетливо ощутил, что сейчас меня будут бить, возможно, даже ногами…

Мои запястья уколол холодок — браслеты вновь светились серебристо-белым светом. Только в этот раз они не предупреждали об опасности, а скорее — излучали ее. Слегка ободренный неожиданной поддержкой загадочных украшений, я ответил чудовищу не менее вызывающим взглядом.

Шестнадцатиметровый монстр рассвирепел, развел руки в стороны, и, подняв голову к небу, утробно зарычал. Рык получился на удивление грозным, гулким и раскатистым. Месяц с перепугу юркнул за ближайшую тучку, каменная площадка под ногами заходила ходуном, а с покрывшихся трещинами небес посыпались звезды. Я усмехнулся и, наверняка тоже с перепугу, ринулся на соперника.

С каждым шагом мир вокруг заполнялся нестерпимо ярким белым светом, и в момент схождения с великаном я был полностью ослеплен и дезориентирован. Оставалось только ждать удара каменной лапы, но вместо этого я почувствовал головокружение, словно кто-то перевернул меня с ног на голову. Свечение резко спало, и я обнаружил, что нахожусь в другом месте.

Я находился на краю огромной каменной чаши. На ее дне располагалось сооружение типа кромлеха, состоящее из шести вертикальных столбов и трех плит поменьше, положенных горизонтально на их вершины. В центре кромлеха бурлил родник с черной водой. Я глянул за край «чаши» и невольно отступил назад: внизу, как и вверху, простилалось безграничное звездное небо. Я присвистнул от восхищения. Неужели «каменюка» вмазал столь сильно, что меня вынесло на орбиту, и ударило о какой-то безымянный чашеобразный астероид?

Света на астероиде вполне хватало — крупные частые звезды давали его намного больше, чем, скажем, луна на Земле. Воздух не спешил кончаться, да и гравитация не ослабила своей хватки. Я приблизился к строению. Кромлех выглядел старым, выщербленным от времени, и казалось, мог рассыпаться прахом в любую секунду. Я прошел в одну из его арок, оглядел остальные, попинал ногой вертикальные столбы и почесал в затылке, когда они не рассыпались от прикосновения. Источник выглядел намного занимательнее. Он бурлил и пузырился, но не выплескивался из углубления, в котором располагался. По консистенции и цвету, он походил на нефть, но запаха не имел. Так же он нес в себе ощущение силы и опасности, сродни тем, которые возникают при приближении к гудящей трансформаторной будке.

Я протянул,