Интересно, сколько она платит этим трем малым, надо будет у нее спросить. Дадите мне поводить? спросил он. Если хотите, ответила она, но до этого вы должны поспать. Вы тоже? спросил Симон. Да, я тоже, ответила Дебби, все должны поспать. Нет, возразил Симон, не все, в другом полушарии сейчас время вставать.

Автомобильная прогулка оказалась слишком короткой. И впрямь приятно, когда тебя везет женщина, которую любишь, даже если сам этого не желаешь, мозг в вате, глаза в соли, соль от сонных слез, когда зеваешь, слезы полны испарины, отражений, огоньков, фар, что присматривают за пустотой, освещают спокойствие, пустоту улиц, ни одной машины, кроме той, что везет. Тяжелый, вжатый сюда, я отсюда не сдвинусь, подумал череп Симона.

Все, приехали, объявила Дебби. Она вышла из машины, обошла ее спереди, как на ее месте сделал бы галантный мужчина. Сам же мужчина спал на своем месте, пассажирском. Дебби помогла ему выбраться из кабриолета.

Как водится, в такое время, а было приблизительно три часа ночи, предстояло разбудить ночного портье. Который дрых на стуле с подлокотниками в компании с маленьким телевизором, спрятанным под стойкой.

От экрана, настроенного слишком ярко и подсвечивающего снизу, его лицо казалось белым, контрастно оттененным и сероватым, в духе посмертных масок. А, это вы, мадам Паркер, сказал он. Симон подумал: Так-так, он ее знает.

Да, это я, сказала Дебби, я вам звонила забронировать номер на имя мсье Нардиса. Портье посмотрел на Симона. Да, это я, подумал Симон, который смотрел на портье, видя в нем лишь этакий ископаемый столб, последнее препятствие перед кроватью.

Да-да, приговаривал тип, да-да, он просыпался, не переставая приговаривать «да». Ключ дадите? спросила Дебби. Подождите, подождите, приговаривал тип, теперь он не переставал приговаривать «подождите». Симон простонал: Так мы идем? я больше не могу. Да, да, идем, сказала Дебби. Так вы дадите мне ключ?

Это был номер 12, на втором. Совсем неплохая комнатка, скорее даже хорошая, Симон поймет это на следующее утро. А в тот момент его вырубило. Он опять заснул, одетым.

Вам надо раздеться, сказала Дебби, слышите? Она похлопала его по щекам, как потерявшего сознание. Вы же не будете спать вот так, сказала она. Буду, пробурчал Симон. Нет, нет, нет, сказала Дебби, и речи быть не может; давайте, маленькое усилие, я вам помогу. Симон опять отключился. Дебби его потрясла. Подождите, сейчас я вами займусь, произнесла она, вот увидите. Смех Симона.

Почему вы смеетесь? Я думаю о Сюзанне, ответил он. Дебби: Ваша жена? Да, ответил Симон, она тоже занимается мной, она славная, вы тоже славная, мне все-таки везет, я знаком только со славными женщинами. Заткнитесь, сказала Дебби, лучше помогите мне, вы позвоните ей завтра.

Сюзанна не спала. У нее горели уши. Так, подумала она, кто-то говорит обо мне что-то плохое. Посреди ночи; это, наверное, он. Несомненно он, да, но с кем? Кому он говорит обо мне что-то плохое? Может, и никому, да и вообще, может, он один. Он думает обо мне что-то плохое в одиночку. Думает, что я ему надоела.

Да нет же, Сюзанна, он раздевается, а раздеваться, когда засыпаешь на ходу, — это долго и мучительно до тошноты. А когда кто-то вам помогает, еще дольше. Мне холодно, говорит он. Дебби может не спрашивать, сколько ему лет. Седые волосы на груди. Складки кожи.

Ложитесь под одеяло, говорит она, согреетесь. Симон говорит: Мне нужно в туалет, а еще я хочу пить. Ладно. Дебби накрывает ему плечи его пиджаком: Вот, теперь идите в туалет, выпейте стакан воды и ложитесь, я тоже уже не могу.

Симон возвращается из ванной комнаты. Дебби проследила, чтобы он лег как следует. Подоткнула ему одеяло, пожелала ему спокойной ночи, выключила свет, потом удалилась.

При спуске воды слышалось гудение. Это потому, что в ночной тишине. А еще, вероятно, из-за прокладки в кране. Надо ее поменять. Сказать консьержу. Она дождалась, когда перестанет гудеть. Гудение стало стихать, затем прекратилось. Теперь все было опять спокойно. Симон спал. Теперь я могу уйти, подумала Дебби.

10

Она тоже воображала себя виновной в смерти Сюзанны. Я говорю о Дебби. По правде говоря, безосновательно. Но основания всегда можно найти. Она их находила. Я у нее отобрала мужа, говорила она. Нет, отвечал ей я, ты не украла у нее Симона, ты ее заменила при нем. Доводы такого рода. Но убедить ее мне не удавалось. Она одна знала, в чем себя винить. Это знаешь всегда только ты один.

Об этом мы говорили уже потом. Она приехала с Симоном провести выходные ко мне в деревню. В какой-то момент мы остались одни. После обеда Симон пошел прогуляться по парку с Жанной, моей женой.

Мы с Дебби сели выпить еще кофе под большим зонтом во дворе, залитом солнцем. Она сказала, что тогда, вернувшись домой, — в ту ночь, вернувшись домой, сказала она, от одной только мысли, что Симон спал один в своем гостиничном номере, я не могла закрыть глаз. Я уже любила его, сказала она мне. Она очаровательна, подумал я. Симону повезло.

Она добавила: Я хотела его удержать, хотя бы на несколько дней, затем помешать ему уехать, убедить его остаться, сказать ему то, что никто ему больше не говорил, сказать ему, что его жизнь — это музыка, фортепиано, игра, а не, ну, короче. Я хотела, чтобы он был со мной. Я укоряла себя, что не увезла его к себе. Я должна была настоять. Ему хотелось этого, я знаю, впрочем, он и сам это сказал мне. Так вот, чтобы отключиться, я продолжала пить одна, думая о нем, и в конце концов заснула.

Сюзанна смогла этого добиться не напиваясь, просто измотав себя, когда уже наступило утро, умиротворяющий утренний свет в начале июня.

Симон спал плохо, мало. В несколько заходов, по часу, по два. Все это завершилось в десять часов. Он был голоден. Голод-то он чувствовал. А вот о времени ни малейшего представления. Он задумался о нем, когда пошел умываться.

Он направлялся в ванную комнату. Потирая щеку, подумал: Бритва. Проведя языком по зубам, подумал: Щетка. У него не было ни того, ни другого. Настроение испортилось. Гадкий привкус во рту. Только тюбик зубной пасты и капсула с гелем для душа. Вот засада. Зеркало? Это — да, очень большое и выполняющее свою зеркальную работу.

Симон нажал на жалкий тюбик, выдавил немного пасты на кончик пальца, потер им зубы, это лучше, чем ничего, подумал он. Мятный