— Папенька, остыньте. Этот мужественный и благородный юноша даже не попытался завладеть моей честью.

— Это как так⁈ А ну отвечай!

— Товарищ адмирал, я был слишком…

— Учтив! — Перебила Екатерина поспешно. — Мы добрые друзья. Как брат с сестрой! И он напротив, спас меня от гусарских лап. За нами гнались, знаете ли, аж с самой окраины города. А он прямо на коне ворвался на флагман по тонкому трапу со мной в седле. Надо признать, его конь не меньший герой.

— Это кобыла, — прошипел адмирал, но уже более спокойно.

— Познакомьтесь, папенька, князь Сабуров Андрей Константинович, — проговорила деловито, немного отступая.

Адмирал прищурился, видимо, чтоб получше меня рассмотреть.

— Князь Сабуров, говоришь? — Произнёс с подозрением спустя несколько секунд, зачехлив кортик. — Здешний помещик который?

— Так точно, товарищ адмирал! — Чеканю.

Задумался Строганов, вроде остыв.

— За мной иди, — буркнул себе под нос и первым вышел из каюты.

Я поспешил следом, обменявшись опасливыми взглядами с Екатериной.

Раздалось три строевых шага с другой стороны.

Дежурный, пройдя вдоль вжавшихся в коридорную переборку матросов, затараторил в испуге доклад с белой фуражкой набекрень:

— Товарищ адмирал, за время несения вахты происшествий не случилось!

Секунды две Строганов молчит. А затем выдаёт угрожающе низким тоном:

— Без происшествий, значит. А как же лошадка к стволу орудия пришвартованная и навоз по трапу размазанный, а? Что, товарищ капитан третьего ранга скажете? Ничего?

— Виноват, товарищ адмирал.

— Виноват⁈ — Рявкнул и понёс уже звериным совершенно не своим голосом: — Да я тебя на самый худой корвет служить отправлю в Гавайи!! Посмотрим, как ты в той дыре запоёшь!! И всех вас дураков и бестолочей!! Крейсер флагманский чтоб рож ваших заспанных больше не видел!! Доложите старпому, товарищ кап три, что сняты с наряда!! Вон все с командирской палубы!!

Хоть я и позади стою, но всё тело завибрировало, что самому побежать захотелось!

Дежурного с матросами, как ветром сдуло.

Что ж я натворил⁈ Из–за меня ведь офицеру досталось. Теперь ему заново заступать на воскресенье. Похоже, не только дочка, но и весь экипаж не ждал так рано адмирала.

Подозвал Валентин Иванович меня жестом и вперед пошёл прогулочным шагом. Я за ним, вскоре поравнялся. А он, как ни в чем не бывало деловым спокойным тоном:

— Батьку я твоего знал ещё когда эскадрой Камчатской командовал. Мужик боевой был, уважение и положение имел. Но как взлетел высоко, так и упал больно. Однако судить не мне. А батюшке императору нашему Николаю Михайловичу. Дружба с тобой, Сабуров, к добру не приведет, как бы я твоего отца не уважал. Политика, она такая… гнилая штука. Поэтому прошу, как офицер сына офицера, не приближайся больше к дочери моей. А сама полезет, отвертись.

— Есть, товарищ адмирал, — отчеканил.

Остановился, посмотрел на меня, будто в морду дать хочет.

— В Адмиралтействе списки, — продолжил спокойно. — Только сейчас на ум пришло. Пропавшим без вести числишься, как юнкер училища первого курса. Ты ж учился там, я ничего не путаю?

— Так точно, товарищ адмирал.

— Повезло тебе, почти вся рота твоя полегла. А ты вот гуляешь уж больше недели в самоволке.

— Меня отчислили, товарищ адмирал.

— Что за бардак, — замотал головой Строганов и двинул дальше спешным шагом.

Понял, что за ним уже идти не нужно. По трапу на мостик капитанский он двинул и снова заорал уже там.

Задерживаться я не стал. Быстро распрощавшись с Екатериной, поспешил на берег. С корабля провожал почти весь экипаж, прожигая меня глазами и скрипя зубами. Двое помогли лошадь по трапу спустить. Чуть в воду не свалилась, бедная.

На пирсе выдохнул с облегчением. И даже на душе потеплело, несмотря на похмелье. То ли воскресенье так действует, то ли хорошая погода.

То ли флагманский крейсер своим грозным и величавым видом со стороны так порадовал. Ух столько орудий, огромные калибры, мощь! От прямого попадания почти любой оргалид рассыплется.

Так что свет на мехарах клином не сошёлся. Тихоокеанский флот тоже оборону держит.

Только я засиял с вершины своего седла, всё быстро помрачнело в моих глазах, когда прощупал внутренний карман кителя. Спохватившись, с холодеющей грудью достал скудное количество купюр и выскреб монеты.

Из сотни рублей, заработанных вчера в кулачном бою, семнадцать с мелочью осталось!

Нет, меня не обокрали. Эпизоды стали проясняться в памяти, как по заказу. Оплатил стол в кабаке, причём сам захотел добреньким побыть, дал цыганам на лапу… в долг попросили гусары: кто рубль, кто два. Один на комнату на ночь, зацепив официантку. Ещё один поведал, что у него мать больна, а отец в беде, надо десять рублей.

В общем, разбазарил почти всё. И теперь винить могу только себя. Что ж, как прибыло, так и убыло.

А солнышко–то греет. Небо чистое. Чайки кричат под шум волн. Вот бы искупаться! До бухты в поместье доберусь и обязательно занырну.

Вспомнив слова адмирала Строгонова, поскакал в полицейское управление доложиться, чтоб сняли меня с учёта без вести пропавших. А то Поместье с молотка продадут на радостях или в казну оприходуют, за неимением наследников рода Сабуровых.

На улицах утром пусто, а вот на центральном рынке, через который решил проехать, ажиотаж у лавок.

Не все гражданские уехали из Владивостока. Скорее лишь те, кто лишился крова и те, кому есть куда податься. А простой люд, который в городе живёт уже несколько поколений, и не думает уходить.

Они просто пытаются урвать побольше продуктов, запастись на случай, если придётся прятаться в подвалах долго.

Откуда–то вылезло много китайцев со своей рыбой и цыган.

Пацан крикливый, продающий газеты, чуть под копыта не угодил.

— … последние новости! — Продолжает звонко, как ни в чём не бывало. —