– Ой, я на что-то села.

– А, это проект дома от Дуни.

– Какого дома?

– Ну, не знаю. Нашего? Кстати, посмотри. Нравится?

– Не знала, что ты заказал у Дуни проект.

– Я и не заказывал. Она сама решила так меня отблагодарить.

– За ведение её беременности? – Вета понятливо покачала головой. И даже в царящем в машине сумраке Коган рассмотрел, как она нахмурилась.

– Скорее за то, что мне придётся иметь дело с её спятившим на почве беременности мужем.

– Какой бы мужчина не спятил на месте Краснова? – улыбнулась Вета, а его почему-то опять обожгло ревностью. Там и сам уже замучился от того, как остро на всё реагирует. Возможно, всё бы изменилось, будь он уверен в том, что Вета любит его, а так – сплошная маята.

– Девяносто девять процентов из всех отцов, с которыми мне доводилось сталкиваться.

– Серьёзно?

– Угу.

– А сам-то ты как будешь себя вести?

– Адекватно, – не задумавшись ни на секунду, уверенно отрапортовал Коган.

– Ну-ну… – не поверила Виолетта.

– Спорим? У тебя будет шанс убедиться.

– Если у меня и впрямь появится этот шанс, всё остальное перестанет иметь значение, – тихо заметила она. И Тамерлан не нашёл в себе силы спорить.

В квартиру Когана они поднялись, испытывая странную неловкость. У Тамерлана даже мелькнула мысль, что не стоило им проделывать весь этот путь. Так их решение переспать казалось уж слишком рассудочным. Пройдя в гостиную, он зачем-то сдвинул выстроенные в идеальный ряд подушки на диване. И сместил стоящую точно по центру стола вазу. А дальше… Он просто не знал, что делать. С любой другой никаких проблем не возникло бы, а вот с Ветой… Им ведь предстояло заняться любовью. А как к этому занятию перейти – он не имел никакого понятия.

В тишине Вета достала телефон.

– Ждёшь звонок?

– Нет. Надеялась, может, мать одумалась, но вряд ли на это стоит рассчитывать.

– Хочешь вина?

– А мне можно?

– От бокала ничего не будет. Сейчас. Где-то у меня стояла бутылка.

– Можно я пока схожу в душ?

– Конечно. Там для тебя розовое полотенце.

– Эм… Ладно.

Она выглядела удивлённой. Но Тамерлан предпочёл этого не анализировать. Он отвернулся к специальному холодильнику, достал вино, откупорил. В ванной послышался шум воды. Там плеснул себе выпить, приготовившись к тому, что помывка Веты затянется, но, к удивлению, та вышла довольно быстро. Из одежды на ней был лишь вафельный халат, надетый наверняка на голое тело. И от одной только этой мысли кровь в венах Тама вскипела, пульс загромыхал. Отозвался синхроном в ушах, в горле и окрепшем вмиг члене.

Вета взяла из его рук бокал и вдохнула букет. Он же вдохнул аромат её разгорячённой водой кожи и захлебнулся им. Чувствуя себя, как после описанного в медицинских статьях прихода – сам он наркотики в жизни не употреблял, – Коган тряхнул головой. Шум в ушах не утих. Нет, не так просто…

Коган обхватил лицо Веты руками. Прошёлся пальцем по округлившимся губам, прижал, стирая с них удивление. И поцеловал. Нежно. Как обещал. Подтверждая, что пока будет действовать только так – размеренно и неторопливо. Даже если это его убьёт. На секунду отстранился, проверяя эффект. Вета стояла, как будто оглушённая. В одной руке, отставленной вбок, – бокал. В другой – скомканный подол халата, который Там, не удержавшись, тут же развёл по сторонам, оголяя прекрасную высокую грудь с аккуратными розовыми сосками. Взял один в рот. Перекатил на языке. Будто ягоду смял, выжимая сок. Ветка всхлипнула. Там заурчал. Забрал из её рук бокал, чтобы она уже наконец и его коснулась. Скинул свитер. Прижал к груди ее руки, не замечая, что Вета уже и сама поскорее хочет дать волю пальцам. И только когда она нетерпеливо дёрнулась, взбрыкнула, топнув ногой, позволил ей делать всё, что захочется. О вине никто не вспоминал… Они пятились в сторону спальни, по дороге снимая с себя всё то немногое, что ещё на них оставалось.

И да, может он, конечно, видел её во всех ракурсах, но вот так, абсолютно первозданно нагой, – никогда. Коган зажмурился от ее красоты. Как слепец, провёл пальцами по бокам, тонким дугам рёбер, выступающим косточкам на бёдрах, ниже, между ними.

– Кеша…

Она редко звала его так, по имени, данному от рождения, но почему-то в контуре этих стен, в этой напитанной их нетерпением и желанием обладать одной на двоих атмосфере, только это и было правильно. Чуть подрагивая, Коган опустил Вету на край кровати. Сам уселся на колени между её бёдер.

– Я буду действовать очень осторожно. Ничего не бойся.

– Я не боюсь.

Там прошелся по её лицу въедливым взглядом, отдельным образом отмечая расширившиеся зрачки, которые практически полностью сожрали чистую голубизну радужки. И если это не страх, то что тогда? Страсть? Если так – он самый счастливый сукин сын на планете.

– Хорошо, – прошептал он, вбирая в рот гребешок клитора и погружая внутрь пока один только палец. – Не больно?

– Нет, – прорыдала Вета в ответ, настойчиво подаваясь бёдрами навстречу его движениям.

– И так? – к указательному пальцу присоединился средний.

– Нет! Прекрати. Я хочу… Сделай что-нибудь…

О, господи. Он тоже хотел. Но для начала ему нужно было убедиться, что ей не больно! Там добавил третий палец. Вета, захныкав, поёрзала. С её губ срывались неразборчивые мольбы, обрывки просьб и тоненькие просящие всхлипы. Там встал на колени, чуть меняя положение. Приставил головку к мокрым, истекающим соком складкам. Вета привстала на локтях, заворожённо глядя туда, где их тела почти соединились.

– Разве мне можно беременеть уже сейчас?

– Нет.

– Но презерватив…

– Я чистый. Ты тоже. Он нам не нужен. Я выйду. А через пару месяцев и этого не придётся делать… Вот так, хорошо ведь? – прошептал, тягуче-медленно погружаясь внутрь.

– Да…

– Что ты сказала?

– Очень хорошо, господи, Кеша-а-а. Пожалуйста.

Там коснулся клитора большим пальцем, вышел, и погрузился вновь. Размеренный тягучий темп не давал кончить быстро, но этого и не требовалось. Он видел, что она наслаждается. Этого нельзя было сыграть. Поэтому, когда целую вечность спустя Вета стиснула его что есть сил, когда она задрожала, Тамерлан знал – это не игра. Он своего добился.

Она летала в облаках недолго. Но не потому, что не хотела летать. Просто Вета поняла, почему этот гад пользовался у баб таким спросом и забоялась… окончательно потерять голову. Вновь став уязвимой и зависящей от мужской прихоти. До чего это могло довести женщину, Виолетта видела на примере матери. Она бы определённо не хотела потерять себя настолько. Но каждой своей всё ещё вибрирующей удовольствием клеточкой она ощущала, что это уже случилось. И оттого её захлестывали слёзы.