— Если хочешь я попрошу его быть с тобой помягче? — спросил Молчанов.

— Не надо, — воскликнула Нака и опустила взгляд. — Все подумают, что жалуюсь. Я должна оправдать это место.

— Это место твое по праву.

Она покачала головой.

— Мне далеко до Чарли. Я так часто ошибаюсь.

— Эй, — он придвинулся к ней. Она едва заметно отстранилась. — Если бы они посчитали, что ты не справишься, ты бы не получила это место.

— У них не было выбора.

— Было еще десять кандидатов, но выбрали тебя. Ты достойна этого места.

— Чарли справился бы лучше.

— Чарли умер, — сказал Молчанов и боковым зрением покосился на командира Стивенсона. Тот не слышал их разговора и продолжал выходить на связь с ЦУПом. — Ты как-будто себя винишь. Это нормальная реакция, но ты должна успокоиться.

Она поджала губы и кивнула. Молчанов вытащил из сумки фигурку велосипеда, которую захватил из каюты, и протянул ей. Она удивленно взглянула на нее.

— Возьми. Пусть напоминает тебе о Земле.

Она спрятала руки.

— Не могу взять. Это твое.

— Я дарю тебе.

Она аккуратно взяла фигурку и отпустила перед собой. Велосипед парил в воздухе и слегка подкручивался. Нака закрыла глаза и улыбнулась.

— Я вспомнила Кайчи, — сказала она.

Молчанов вопросительно пожал плечами.

— Это место на побережье. Родители проводили там лето. Красивый берег. Волны, как гром. Насекомых выдувает ветер и можно не боятся укусов. У меня тоже был велосипед, зеленый, как панцирь лягушки. Я каталась по берегу, ветер гнал в спину. Колеса застревали в песке, папа бежал за мной и помогал, а потом я опять ехала. Тебе бы понравилось там.

— Я хотел бы там побывать, — сказал Молчанов.

Она убрала фигурку велосипеда в карман и обратилась к Молчанову:

— А еслибы ты мог взять с собой друга. Кого бы взял?

— Не знаю, а ты?

— Кейджу, — она вздохнула. — Он был белый, пышная шерсть, черные полоски.

— Твоя собака?

Она кивнула.

— Когда я была маленькой папа подарил мне его. У мамы был сад, Кейджу рвал и топтал ее любимые цветы. Мама грозилась выгнать Кейджу. Папа не позволил.

— Ты думаешь, Кейджу понравилось бы здесь?

— Ему было бы хорошо со мной.

Молчанов улыбнулся и погрозил ей пальцем.

— К своему саду я бы его не подпустил.

Нака улыбнулась в ответ. Глаза девушки наполнились слезами. Она отвернулась и вытерла их руками.

— Прости, я сказал лишнего.

Она покрутила головой. Молчанов дал ей несколько секунд успокоиться.

— Когда мы бежали, было так страшно. Так много людей кричало, дети плакали. Мы никому не могли помочь. То, что мы выжили — чудо. Но Кейджу… — она прервалась и снова вытерла слезы. — Он выпал у меня из рук и потерялся.

— Возможно, хорошие люди нашли его.

Она покачала головой.

— На следующий день город разбомбили. Никто не выжил.

— Я сочувствую тебе.

— Он был моим лучшим другом. Он бы никогда не предал. Неужели, у тебя не было такого друга?

Молчанов пожал плечами в легкой растерянности.

— Были друзья в школе, университете, но я предпочитаю одиночество и нахожу в нем много плюсов.

— А жена твоя была тебе другом?

Молчанов не успел ответить, как Нака, вдруг закрыла рот рукой и умоляюще посмотрела на Молчанова.

— Прости, я не могла такое спросить. Дура, вот дура.

— Ничего, все в порядке.

— Это не допустимо, не прилично. Развод — трагедия, нельзя спрашивать.

— Я правда не сержусь. Ты не обидела меня этим вопросом.

Она виновато смотрела на него, затаив дыхание.

— У нас с женой были особые отношения. Я не знаю, как объяснить. Она понимала меня.

— Она красивая, очень.

— Да, она красивая, — ответил Молчанов.

Она вытянула руку и положила ему сверху на ладонь. Кожа ее была горячей и влажной. Молчанов наблюдал за этим, затаив дыхание. В конце концов она убрала руку и виновато улыбнулась. Молчанов провел пальцами по тому месту где только-что была рука Наки. Что-то не осязаемое осталось на коже, какая-то частичка ее. Энергия.

— Можно задать вопрос? — спросил Молчанов.

Нака какое-то время смотрела на него пристально, а потом кивнула.

— Команда Террос должна была остаться на Марсе навсегда. Почему ты согласилась?

Нака смотрела на Молчанова, будто хотела передать ответ ему через мысли.

— У меня не было дома.

Ее взгляд точечно переместился на Ричарда Патела. Потом она опустила голову и больше не произнесла ни слова. Молчанов не смел больше спрашивать. Он будто прочувствовал то, что чувствовала она. Боль от одиночества и опустошенность смешались внутри этой хрупкой девушки. И тут он понял — в ней совсем не было страха. Ей хотелось верить в то, что она боится гнева Покровского, боится сделать ошибку. Она сама создала эти страхи, потому как не могла по-другому стать частью этого мира.

* * *

Сад стойко перенес двухдневный отпуск космического садовника.

Молчанов пробрался в комнату управления манипулятором, которую называл башней на танке. Через камеры он понаблюдал за Блопом. Парень был в полном порядке и скорее всего собрал бесценные сведения. Поразмыслив, Молчанов решил оставить Блопа снаружи еще до конца дня для фиксации последних отголосков солнечного ветра.

По странному меланхоличному предчувствию казалось, что день сегодня будет крайне удачным. Будь под ногами твердый пол Молчанов непременно отбивал бы чечетку. Двое суток безделья до края зарядили на рабочий лад. Он распланировал кучу дел и, для начала решил размять мышцы в тренировочном модуле. Он собирался первым протестировать упражнения в виртуальной локации Марса. В его распоряжении самая совершенная модель марсианской поверхности. Облачившись в походный скафандр, он отправиться покорять неприступную гору Павлина, или пересечет бескрайнюю Ацидалайскую равнину в условиях песчаной бури и перепада температур в сотню градусов.

Когда Молчанов был на полпути к тренировочному модулю прогремел взрыв.

Горячая ударная волна врезала Молчанову в стену. Все вокруг искрило. Приборы летали и ударялись друг об друга.

Молчанов закрыл лицо руками, поджал ноги.

Запахло горелым. Мощная вибрация волнообразными всплесками окутала корабль, словно где-то забилось гигантское сердце. Невыносимо громко скрежетал металл, будто консервные банки сжимали прямо под ухом.