Следующий день прошел не лучше предыдущего: не встретили ни реки, ни водной ямы — вообще ни следа воды. Ночь снова в чистом поле. Луны почти не видно. О новолунии Мааре даже думать не хотелось. Утром двое ограбленных Данном не проснулись. К их телам никто даже не подошел. Еще три дня — еще три покойника. Пищи почти нет, желтый корень подъеден вчистую, воды остались капли.

Десять дней назад Маара и Данн оставили скальную деревню. Десять дней и девять опасных ночей.

Когда остановились на ночлег в десятый вечер, Данн велел Мааре выложить кошелек с мелочью на самый верх мешка, чтобы легко можно было достать.

— Это наша последняя ночь в дороге, — прошептал он. — Впереди небоходы. Они не летают… Да ты сама увидишь.

В сгущающихся сумерках Данн опустился на колени и снова нарисовал карту Ифрика, отметил скальную деревню, отмерил три пальца к северу. Маара поняла, что он преувеличивает пройденное расстояние, чтобы подбодрить сестру, и улыбнулась. Он понял, тоже улыбнулся, они оба рассмеялись.

— Увидишь, увидишь, — повторил он, и они улеглись спать, спина к спине.

Среди ночи Маара проснулась и увидела, что Кулик — да, именно Кулик — нагнулся над ней. Она поняла, почему его трудно оказалось узнать. Правую половину лица его украсили два не вполне заживших шрама: один шел вниз от носа до угла губы и далее до самой ключицы, второй — от глаза до мочки уха. Кулик не просто похудел, но выглядел больным даже в слабом ночном освещении. Она проснулась как раз в тот момент, когда он собрался концом палки задрать ее платье. То ли он просто сомневался, что она парень, то ли хотел убедиться, что она Маара, может, и до каким-то образом замеченной перевязи с золотом добирался. Увидев, что она проснулась, Кулик ухмыльнулся и отошел, нимало не смущенный, что его застали врасплох, не слишком расстраиваясь из-за неудачи своего предприятия. Такие уж в этой стае сложились взаимоотношения. Можно было красть друг у друга, драться, даже убивать, а потом спокойно шагать рядом с обокраденным, избитым или недобитым, сидеть с ним, разговаривать. Данн тоже не спал.

— Ничего, сегодня мы от него избавимся, — прошептал он.

— Это Кулик, — ответила сестра.

— Да брось ты.

Маара сказала, что он не видел Кулика пять лет. Данн возразил, что такую кошмарную рожу в жизни не забудет, что ему этот тип во снах являлся.

— Значит, сейчас тебе еще худшие кошмары снятся, — заключила спор Маара.

Утром они приложились к воде. Народ глазел на два бидона, болтающихся на палке, поэтому Данн слил остатки воды в один. Пустой спрятали в мешок Маары. Вода плескалась при ходьбе, привлекая внимание, дразня людей. Оба ожидали нападения жаждущих, но к полудню они вышли к подножию пологого холма, на гребне которого торчал небоход, окруженный группой молодых людей с ножами и заостренными кольями. Кулик увел группу с дороги в обход, но Данн задержал сестру, они отстали, дождались, пока группа беженцев отойдет, и направились наверх. Парень, который, как казалось, возглавлял молодежь, увидев Данна, издал приветственный возглас, и они принялись обниматься. Маара вспомнила, что Данн упоминал, будто ему приходилось работать с небоходами. Данн оживленно беседовал с парнем, затем вернулся к Мааре и взял у нее кошелек с мелкими деньгами. Он отсчитал монеты в руку своего нового — или старого — друга, показал сестре на небоход: влезай! Эта машина намного меньше разбившейся и взорвавшейся у них на глазах, смахивала на кузнечика; в ней было всего четыре места. Данн занял место пилота. Дорога перед машиной ныряла вниз, к высохшему руслу, и снова взбегала на холм противоположного водораздела. Там, внизу, выходили на дорогу беженцы, возможно даже не заметившие, что Данн и Маара отстали. Молодые люди столкнули машину с места, покатили ее по дороге вниз. Небоход не пытался взлететь, двигался, быстро набирая скорость, и вот «толкачи» уже не могли за ним поспеть, отстали и вернулись на исходную позицию, помахав на прощание руками. Двигатели молчали, машина двигалась почти бесшумно, поэтому бывшие попутчики Маары и Данна едва успели отскочить с дороги, ругаясь и размахивая кулаками. Когда же они увидели, кто сидит внутри, некоторые рванулись обратно к дороге, чтобы задержать небоход и расправиться с отступниками. Инерция, однако, пронесла машину с седоками мимо, вверх по склону следующего холма, где поджидала следующая группа молодых людей. Данн побеседовал и с этими, сообщив, что заплатил он за восемь перегонов. Не слишком довольные молодые люди усадили их в следующий небоход. Предыдущей машине суждено было вернуться на прежнее место с одним из парней в качестве пилота.

Снова машину толкнули, разогнали, отпустили; снова ее поймали на следующей вершине. Чем жили эти молодые люди, неужели только платой за проезд? Нет, конечно. Они грабили проходящих, просто отбирая то, что понравится. Маара подивилась, на каком расстоянии действует авторитет того парня, старшего в первой группе. Оказалось, не так уж далеко. Уже на третьей вершине с них потребовали дополнительную оплату. Монеты у Данна еще оставались, но он не спешил их выкладывать. А золото — слишком жирно за такую услугу. Пришлось отдать одну из коричневых туник, увидев которую молодые люди пришли в такой восторг, что совсем забыли о путешественниках, пришлось Данну кричать им. Одолели очередные две мили. На пятой вершине пришлось расстаться еще с одной коричневой рубахой. Осталось у них только четыре. Данн ворчал, что молодежь, мол, обнаглела, дерет больше, чем заслуживает, что за эти тряпки на рынке ого-го сколько можно было бы выручить… «На каком рынке, где?» — хотела спросить Маара, но машину трясло на ухабах, она грохотала, много не поговоришь. На шестом холме наглые юнцы собирались выпотрошить мешки пассажиров, чтобы поживиться тем, что понравится. Плевали они на друга-приятеля Данна с первой вершины, не впечатлило их и то, что Данн сам один из них. В конце концов ребята согласились на бидон, вызвавший у них такой же восторг, как ранее рубаха на пятом холме. И этим пришлось напомнить, что пора бы и подтолкнуть небоход… Спуск оказался на диво крутым, Данн с трудом удерживал машину, Маара судорожно вцепилась в сиденье, чтобы не слететь. На седьмой вершине их встретили чуть ли не дружески, непонятно по какой причине; удовлетворились двумя — последними — хлебными плодами. Снова крутой спуск, крутой подъем и оскаленные зубы разъяренных чем-то юнцов, оккупировавших восьмую вершину. Они сообщили, что ни в этот, ни в предыдущий день никто тут не проезжал. Эти сразу потянулись к бидону с водой и уже сняли его с палки, когда Маара взмолилась:

— Вам здесь по глотку на каждого, а для нас это жизнь или смерть!

Тут они забыли про Данна и развернулись в ее сторону:

— Во, пацан!

— Ну, дает!

— Нет, вы его только послушайте, мудреца!

Они принялись одобрительно — и не слишком нежно — лупить Маару по плечам, отпихнув пытавшегося вступиться за нее Данна.

— Ладно, отстаньте от мальца, — буркнул старший, и Маару оставили в покое. Возникшую паузу заполнило предложение Данна.

— Я дам вам топор.

Ну, топор — штука ценная.