Стеббинс перестал смеяться:

— Это самый важный урок, какой может быть. Урок жизни исмерти.

Реши это уравнение, и ты выживешь.

Сказав это, Стеббинс, казалось, потерял к нему интерес иснова стал смотреть вниз. Гэррети отошел от него и направился к Олсону.

Он попытался разглядеть лицо Олсона и не мог. Кожа егопожелтела и высохла от обезвоживания. Глаза глубоко засели в глазницы. Волосына голове торчали во все стороны слипшимися прядями.

Это был уже не человек, а робот. Тот Олсон, что сиделкогда-то на траве и рассказывал про парня, которого застрелили прямо на старте,исчез.

Его больше не было.

— Олсон? — прошептал он.

Олсон шел. Это был ходячий дом с привидениями. От него так иразило смертью.

— Олсон, ты можешь говорить?

Олсон шел. Его лицо смотрело в темноту, и в безумных глазахчто-то светилось, что-то там еще оставалось, но что?

Они взбирались на очередной холм. В легких Гэрретиоставалось все меньше воздуха, и он тяжело дышал, как собака в жару. Рядом сдорогой текла река — серебряная змея в черноте ночи. Это Стилуотер, вспомнилон. В Олдтауне течет Стилуотер. Впереди рассыпались огоньки. Олдтаун. Они дошлидо Олдтауна.

— Олсон! — позвал он. — Это Олдтаун! Мы дошли!

Олсон не отвечал. Теперь он понял, кого Олсон ему напоминает— «Летучий Голландец», несущийся вперед без экипажа.

Они быстро спустились с холма, свернули влево и перешличерез мост. На другой стороне моста был знак: «Подъем. Грузовикам снизитьскорость». Некоторые застонали.

Подъем возвышался перед ними, как гора, хотя он был совсемневысоким.

Но он был.

Гэррети сделал первый шаг. «На вершине буду задыхаться, какастматик, — подумал он, и следующей мыслью было, — если доберусь до вершины». Вногах — от бедер до ступней, — встала протестующая боль. Ноги говорили, что немогут больше всего этого выдержать.

“Но вы выдержите, — сказал им Гэррети. — Выдержите илисдохнете".

“Нам плевать, — ответили ноги. — Можешь подыхать".

Мускулы, казалось, размякли, как мороженое на солнце. Онитряслись и прыгали, напоминая плохо управляемых марионеток.

Спереди и сзади сыпались предупреждения, и Гэррети понял,что скоро одно из них достанется и ему. Он уставился на Олсона, пытаясь попастьв такт его шагам. Они взойдут на этот проклятый холм вместе, а потом Олсоноткроет ему секрет, о котором говорил Стеббинс. Сколько еще? Сто футов?

Пятьдесят?

Прогремели первые выстрелы, следом — пронзительный крик,заглушенный новыми выстрелами. Гэррети ничего не видел в темноте, да его и неинтересовало, кто это был. Осталась только боль, режущая боль в ногах и влегких.

Холм спрямился и пошел под уклон. Этот склон был болеепокатым, но мускулы Гэррети не переставали дрожать. «Мои ноги сейчас откажут,думал он. — Они не доведут меня до Фрипорта. Даже до Олдтауна. Я умираю».

Тут ночь разорвал рев множества глоток, дикий и ужасный,повторяющий одно и то же слово:

— Гэррети! Гэррети! Гэррети! Гэррети!

Это Бог-отец. Бог лишил его ног за то, что он хотел узнатьсекрет, узнать секрет… Как гром:

— Гэррети! Гэррети! Гэррети!

Это был не Бог. Это были ученики олдтаунской высшей школы,выкрикивающие хором его имя. Как только они увидели его бледное, измученноелицо, скандирование превратилось в бурю аплодисментов. Парни вопили и целовалисвоих девушек. Гэррети помахал им, улыбаясь, и опять повернулся к Олсону.

— Олсон, — прошептал он. — Олсон!

Веки Олсона чуть-чуть дрогнули. Искра жизни, как последнийповорот стартера в старом автомобиле.

— Скажи мне, Олсон. Скажи мне, что делать. Школьники(«Неужели я когда-то ходил в школу?» — с удивлением подумал Гэррети) прыгалитеперь вокруг них, оглушая их криками.

Глаза Олсона с трудом поворачивались в глазницах, словно онизаржавели и требовали смазки. Его губы издали какой-то звук.

— Ну, — прошептал Гэррети. — Ну, говори же! Говори, Олсон!

— А-а, — сказал Олсон. — А-а.

Гэррети подошел ближе и положил руку Олсону на плечо, вдыхаясмесь пота, гноя и мочи.

— Попытайся, Олсон!

— Бу. Бо. Божий… Божий сад.

— Божий сад? Что ты говоришь?

— Он полон. Плодов. Я… Гэррети молчал. Он не мог говорить.Они поднимались на очередной холм, и он опять задыхался. Олсон, казалось,вообще не дышал.

— Я не хочу. Умирать, — закончил Олсон. Гэррети с ужасомсмотрел на то, что было Одеоном.

— А? — существо рывком повернуло голову. — Га. Га. Гэррети?

— Да, это я.

— Который час?

Гэррети недавно, Бог знает зачем, завел свои часы.

— Без четверти девять.

— Нет. Не то.

— Олсон? — он осторожно потряс Олсона, и все его телосодрогнулось, как дерево на ветру. — Что с тобой, Олсон?

— Гэррети, — прошептал Олсон.

— Что?

— Который час?

— Черт! — Гэррети оглянулся на Стеббинса, но тот глядел втемноту.

Если он и смеялся, то этого не было видно.

— Гэррети.

— Что?

— Бо… Бог сохранит тебя.

Голова Олсона упала. Он сошел с дороги и пошел прямо навездеход.

— Предупреждение! Предупреждение 70-му!

Олсон не останавливался. Толпа застыла в ожидании. Олсонуперся в броню и начал всем телом биться о вездеход.

— Олсон! — крикнул Абрахам. — Эй, ребята, это же Хэнк Олсон!

Солдаты наставили на Олсона ружья, и он схватил ближайшее изних за ствол, вырвал и швырнул в толпу. Зрители с криком шарахнулись в стороны,будто карабин мог начать стрелять сам по себе.

Потом другой карабин выстрелил. Гэррети ясно видел вспышку икрасное пятно на рубашке Олсона, куда попала пуля.

Олсон потянулся и ухватился за ствол ружья, которое толькочто выстрелило в него.

— Давай, Олсон! — крикнул спереди Макфрис. — Давай! Покажиим всем! Пули из остальных двух карабинов отшвырнули Олсона от вездехода.