Он распластался на земле, широко раскинув руки, какраспятый. Из его живота был вырван огромный кусок. Еще три пули ударили в него.Солдат, которого Олсон обезоружил, полез за новым карабином в люк.

Олсон сел, прижав руки к животу и глядя на солдат. Они тожесмотрели на него и молчали.

— Сволочи! — прорычал Макфрис. — Убийцы!

Олсон попытался встать. Новые пули бросили его на землю.

Сзади Гэррети услышал тихий звук. Он не оглянулся — он знал,что это смеется Стеббинс.

Олсон снова сел. Солдаты прицелились в него, но не стреляли.Их силуэты на броне, казалось, выражали любопытство.

Медленно, рефлекторно Олсон прижал руки к животу. Сквозьпальцы его медленно поползли синие змейки внутренностей. Он нагнулся, как будтособираясь запихнуть их обратно («Запихнуть их», — подумал Гэррети с ужасом иомерзением) и с усилием поднялся. Потом пошел, медленно-медленно, продолжаядержаться за живот.

— О Господи! — Абрахам зажал руками рот. В его выпученныхглазах метался ужас. — О Господи, Рэй, что за гадость! — его вырвало.

“Ну вот, старина Эйб не сберег свое печенье, — подумалГэррети рассеянно. — Нарушил пункт 13".

— Они не будут его достреливать, — сказал сзади Стеббинс. —Это послужит уроком остальным.

— Убирайся, — прошептал Гэррети. — Иначе я вышибу тебемозги!

Стеббинс быстро отошел.

— Предупреждение! Предупреждение 88-му!

Смех Стеббинса замер вдали.

Олсон упал на колени. Раздался выстрел, и пуля ударила васфальт рядом с ним. Он снова начал подниматься. "Они играют с ним, —подумал Гэррети.

— Им, должно быть, скучно, вот они и решили поиграть сОдеоном. Ведь он такой смешной, правда, парни?”

Гэррети плакал. Он подбежал к Олсону, опустился на коленирядом с ним, прижал к груди его растрепанную голову. Он рыдал в сухие,пропахшие потом и мочой волосы Олсона.

— Предупреждение! Предупреждение 47-му!

— Предупреждение! Предупреждение 61-му!

Макфрис тянул его вверх.

— Вставай, Рэй! Ты ему не поможешь! Вставай, ради Бога!

— Это ужасно! — прорыдал Гэррети. — Ужасно!

— Я знаю. Вставай скорее.

Гэррети встал. Они с Макфрисом пошли задом, глядя на Олсона.

Олсон поднялся на ноги и стоял прямо на белой линии, воздевобе руки к небу.

Толпа ахнула.

— Я делал не то! — крикнул Олсон дрожащим голосом и упалмертвым.

Солдаты еще дважды выстрелили в него и потащили прочь.

Они шли молча минут десять. От присутствия Макфриса Гэрретибыло чуточку легче.

— Знаешь, — сказал он наконец, — во всем этом есть смысл.

— Да?

— Я говорил с ним. Он был жив, пока они его не застрелили.Он был жив, Пит, — теперь это казалось ему самым важным. — Жив, понимаешь?

— Ну и что? — Макфрис устало вздохнул. — Он был толькономером.

Номер 53. Мы стали чуть ближе к концу, вот и все.

— Нет. Ты так не думаешь.

— Не говори мне, что я думаю, а что нет! — бросил Макфрис. —И давай не будем об этом.

— До Олдтауна осталось миль тринадцать.

— Хорошо.

— Не знаешь, где Скрамм?

— Я не его доктор. Ищи сам, если хочешь.

— Что ты бесишься?

Макфрис дико расхохотался.

— Да, чего это я бешусь? Очевидно меня волнует новая ставкаподоходного налога. И еще цены на зерно в Южной Дакоте. Олсон — у неговывалились кишки, и он шел с вывалившимися кишками! — вот от чего я бешусь, Гэррети!— он прервался, подавляя приступ тошноты, а потом сказал.

— Со Скраммом плохо.

— Да?

— Колли Паркер щупал его лоб и сказал, что у него жар. Оннесет какую-то чушь — о своей жене, о хопи, о навахо… Трудно понять.

— Долго он еще сможет идти?

— Кто знает? Может, дольше нас всех. Он ведь здоровый, какбуйвол.

О Господи, как я устал.

— А Баркович?

— Он прячется. Знает, что многие будут рады увидеть, как онполучит пропуск. Он хочет пережить меня, вонючка. Но он очень плохо выглядит. —Как и все мы.

— Ага. Говоришь, до Олдтауна тринадцать миль? — Где-то так.

— Могу я сказать тебе кое-что, Гэррети?

— Конечно. Я унесу это с собой в могилу.

— Это точно, — кто-то в толпе пустил ракету, и Гэррети сМакфрисом подпрыгнули. Несколько женщин завизжали, кто-то выругался с набитымпопкорном ртом.

— Все это так ужасно, — сказал Макфрис, — из-за того, чтовсе так обычно. И Олсон был обычным, хотя и удивительным. Обычным иудивительным.

Он умер, как жучок под микроскопом.

— Ты говоришь, как Стеббинс, — заметил Гэррети.

— Жаль, что Присцилла не убила меня. Тогда все было бы нетак…

— Обычно?

— Да. Тогда бы…

— Извини. Я подремлю немного, если получится.

Макфрис пожал плечами и отошел. Гэррети в первый разпожалел, что обзавелся приятелями на Длинном пути. Оказывается от этого тожемогло быть тяжелее.

Кишечник распирало. Скоро придется облегчиться. При мысли отом, что это придется делать на глазах у публики, которая будет смеяться итыкать в него пальцами, он мысленно скрипнул зубами. Потом они еще разберут егодерьмо на сувениры. Казалось немыслимым, что люди способны на это, но так ибыло.

Олсон с вываливающимися внутренностями… Макфрис и Присциллана пижамной фабрике… Скрамм с его широким лицом, красным от жара… ГоловаГэррети склонилась на грудь. Он задремал, продолжая идти. Его ноги мерноопускались на асфальт; отставшая подошва хлопала, как ставня заброшенного дома.

Я мыслю, следовательно, существую. Первый урок латыни.

Тарабарские фразы на мертвом языке. «Эне, Бене, Раба,Квинтер, Финтер, Жаба».

Я существую, следовательно… Взлетела ракета, сопровождаемаяприветственными криками.

Мимо прогромыхал вездеход. Гэррети проснулся отметаллического голоса, объявляющего ему предупреждение, и заснул опять.