— Испугались, мисс Уилдинг?

Конечно, испугалась. Она была бы не в своем уме, если бы не испытывала страх. Главное, не показывать это графу.

— Не думаю, что вам будет увлекательно со мной играть.

Он склонил голову.

— Тогда давайте продолжим с того места, где остановились. Вы почитаете для меня, мисс Уилдинг?

Мэри опустила взгляд на книгу проповедей.

— Честно говоря, мне не очень хочется.

Граф вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую книжицу.

— Может быть, это вам больше придется по вкусу. — Он протянул ей небольшой томик, обтянутый коричневой кожей с золотым тиснением.

Мэри прочитала название.

— «Королева фей», Эдмунд Спенсер. Непростая для чтения.

— Но не для вас.

В голосе Бейна прозвучало что-то такое, что заставило Мэри ему подчиниться, ей по-прежнему было трудно разгадать его намерения. Он напоминал ей темного ангела, которого изгнали с небес. Ведь семья тоже не признавала его. Как же она его понимала. В сердце проснулось сочувствие.

Она прекрасно знала, каково это — чувствовать себя одинокой.

Мэри опустила глаза и открыла обложку.

«Навсегда поселившейся в моем сердце Лауре, ЛББ», — увидела она. Б, должно быть, означает Бейн. Если так, Мэри странно узнать имя графа. А если он дал книгу Лауре, почему она к нему вернулась? Мэри взглянула на него, он лишь кивнул, чтобы она продолжала. Мэри открывала самое начало. Страницы были потертыми и замусоленными.

— Похоже, книгу часто читали, — буркнула она.

— Да.

Мэри покраснела, услышав в его голосе нотки равнодушия. Он явно не собирался давать ей никаких пояснений. А она слишком горда, чтобы настаивать.

Мэри пробежала глазами первые несколько строк, чтобы поймать ритм.

Наряд пастуший сбрасываю с плеч;

Угодно ныне музе-чаровнице

В несвойственный мне труд меня вовлечь,

Чтоб трубный глас наследовал цевнице

И пел я гимны рыцарской деснице,

Прославив красоту любезных дам,

Чтоб мне примкнуть к священной веренице

Тех, кто привержен думам и трудам;

Любви и доблести я должное воздам[1].

Немного поколебавшись, она справилась со слогом и древним письмом. Однако все ее трудности были связаны не с текстом. Она почти кожей чувствовала присутствие графа. От одной только мысли о нем все чувства начинали путаться. Даже его взгляд вызывал дрожь по всему телу.

Несколько минут спустя она погрузилась в мир рыцарей. Одна за другой с ее языка слетали изящные строфы.

Постепенно Мэри стала осознавать, что ей вторит низкий мужской голос, сначала шепотом, потом все громче и громче, пока, наконец, их голоса не слились в унисон. Только граф читал по памяти.

Голос Мэри опустился до шепота и совсем стих. Она посмотрела на него. Мысленно он был в другом месте. Его мрачное лицо выражало печаль, словно строки, которые он произносил, воскрешали в памяти далеко не самые счастливые воспоминания.

Дочитав первую песнь, он, казалось, пришел в себя и понял, что Мэри давно перестала читать. Слабый румянец окрасил его скулы.

— Вы очень хорошо читали, — одобрил он.

— А вы знаете поэму наизусть, — отметила Мэри.

— Я так часто ее слышал, кажется, она навсегда запечатлелась в моей памяти.

Граф забрал книгу и сунул во внутренний карман.

Сердце Мэри сжалось при мысли о Лауре, чью книгу граф хранил у самого сердца. Уж не ревность ли это?

— Она принадлежала моей матери. — Его по обыкновению резкий голос стал совсем хриплым, словно ему трудно было говорить. — Это было единственное, что она взяла отсюда, кроме меня.

Мэри с удивлением обнаружила, что испытала облегчение — книга не принадлежала его возлюбленной.

— Кто ей подарил? — осмелилась спросить она.

— Муж.

Мэри отметила, что он не назвал его отцом.

— Она без конца ее перечитывала, — продолжал граф. — Много раз после того, как мы узнали о его смерти. — Он отвел глаза, явно не желая выдавать свои чувства. — Она напоминает мне о матери. Спасибо, что согласились почитать.

Мэри хотелось сказать слова утешения, но ее не покидало чувство, что он сказал больше, чем хотел.

— Благодарю. Мне не доводилось читать ее ранее.

— Разве она не входит в школьную программу? — Граф обрел привычный тон.

Мэри вздохнула.

— В сутках так мало времени, а успеть нужно многое.

— Например, погонять разбойников зонтиком?

Она подняла глаза и увидела легкую ухмылку на его губах. Граф шутит над ней? Или издевается? Мэри предпочитала об этом не думать.

— Есть вещи, которые считаются важнейшими занятиями для женщин, — ответила она как ни в чем не бывало. — Рукоделие, французский, с этим я согласна, рисование, правила хорошего тона.

— Очень полезные занятия, не так ли?

— Безусловно, полезные для тех, кто ищет мужа. — Мэри встала, граф последовал ее примеру.

— Прошу меня простить, милорд, но мне пора спать.

— Должен заметить, вашей ноге уже намного лучше.

Он прав. Мэри поправлялась гораздо быстрее, чем обещал доктор. Через день-другой она сможет нормально ходить. Но ей совершенно не хотелось показывать это графу.

— Я совсем не двигалась. Не сомневаюсь, когда доберусь до комнаты, нога снова заболит.

— Вы должны позволить мне вам помочь.

Ох, она бы с радостью попала в эту ловушку.

— Благодарю вас, но я прекрасно справляюсь одна. — Мэри потянулась за тростью.

Пока она вставала, напряженное выражение не покидало его лица, от былой теплоты в глазах не осталось и следа. Они стали холодными как лед. Неужели он обиделся на то, что она отказалась от его помощи?

— Мне полезно ходить, — проговорила Мэри, надеясь смягчить обиду, если, конечно, она правильно поняла выражение его лица. — Я слишком долго сидела.

На скулах графа заходили желваки.

— Как вам будет угодно, — поклонился он.

— Желаю вам спокойной ночи, милорд. Благодарю за приятный вечер.

— Видно, что хорошие манеры входили в учебную программу, — сухо бросил он.

На всем пути до своей комнаты Мэри не покидало чувство, будто за ней следят. Она ощущала покалывание в затылке, однако, всякий раз оборачиваясь, не находила никого за спиной. Мэри вздрогнула, вспомнив рассказы Джеральда о призраках.