это правда. Честно. Чужие дети – абсолютные чудовища. У них липкие руки и сопливые носы, и они ужасно, ужасно громкие создания.

– А твои не такие?

Он пожимает плечами:

– Такие. Но как-то легче, когда они твои липкие, сопливые, шумные чудовища.

– Понятно. У меня три племянницы, так что мне приходилось иметь дело с детьми.

– Сколько им?

– Близнецам пять, а малышке три.

– Вау.

– Знаю. У брата и невестки хлопот полон рот.

– А как их зовут?

– Эшер и Зоуи.

– Нет, детей.

Грета медлит с ответом:

– Только не смейся.

– С какой стати?

– Вайолет, Поузи и Мэриголд.

У Бена от удивления приподнимаются брови:

– Вау!

– Зоуи – хозяйка цветочного магазина, – пытается объяснить Грета. – Но девчонки просто замечательные, правда. Такие глупенькие и бесцеремонные, обнимаются лучше всех на свете. И все время спрашивают, могут ли они войти в мою группу.

– А на чем они играют?

– Сейчас? Да большей частью колотят по чему попало.

– Звучит многообещающе.

– Да! – Грета рассеянно скручивает конец простыни, а потом снова распрямляет его. – Дело в том, что я люблю их. Действительно люблю. Но даже когда я с ними, у меня не возникает чувства, будто я что-то в жизни упустила. Во всяком случае сейчас. – Она пожимает плечами. – Мне слишком нравится моя жизнь.

– А как насчет замужества? Видишь себя женой?

Он делает то же самое, что делают они все: пытается определить ее границы в этом отношении. Грета не возражает; она никогда не скрывала, кто она есть. Однажды она пила коктейли с парнем, с которым порвала год тому назад, и, пока они сидели в баре, он все время старался увидеть ее левую руку.

– Что такое? – наконец раздраженно спросила она, и он, сконфузившись, пожал плечами и признался:

– Просто пытаюсь выяснить, носишь ли ты обручальное кольцо.

В то время Грете было двадцать восемь лет, и хотя некоторые ее подруги уже были помолвлены, получив предложения одно вычурнее другого, она ни от чего не была так далека, как от этого. Она рассмеялась, и парень сначала вроде как смутился, а потом, похоже, почувствовал облегчение, словно ему удалось увернуться от летящей в него пули.

Не то чтобы Грета не хотела замужества, детей, всего этого сложно организованного цирка, просто она не нуждалась в нем так, как нуждается великое множество людей. Если бы она повстречала кого-то идеально подходящего ей, если бы обнаружила, что ее желание быть с этим человеком превосходит желание оставаться свободной, быть в пути – это было бы великолепно. Разумеется, было бы. Но что, если это так никогда и не произойдет? Она с радостью продолжит вести ту жизнь, которую ведет сейчас. И это тревожило окружающих.

– Возможно, – отвечает она Бену, – при благоприятных обстоятельствах.

Он удивляется:

– Но это верно по отношению ко всем вступающим в брак, разве не так?

– У меня очень много условий, – улыбается она. Она ждет, что он рассмеется, но он выглядит встревоженным. Выпускает ее руку из своей руки и садится.

– Послушай, мне неудобно за вчерашнее, – говорит он. – Когда позвонила моя дочь… Я не думал, что поведу себя так неадекватно.

Грета тоже садится.

– Не то чтобы я не знала, что у тебя есть семья.

– Знаю. Думаю, я просто… Я словно на секунду забыл о своей действительной жизни. И тут позвонила Эйвери, и все с треском вернулось на круги своя, я почувствовал себя таким виноватым.

– Потому что уехал?

– Потому что был с тобой. – Он трет свои близорукие глаза под стеклами очков. – Все это внове для меня, и я чувствую себя так, будто у меня кризис идентичности. Знаю, я всегда буду ответственным отцом-обывателем, и мне нравится быть им, правда. Но я должен также использовать выдавшееся мне время для того, чтобы выяснить, а нет ли у меня других возможностей стать счастливым, понять, могу ли я прожить жизнь как-то иначе, и как только я позволил себе соскочить с крючка и начать флиртовать с кем-то, мне показалось, будто вселенная одергивает меня: «Не надо так спешить, Бен».

Грета приподнимает брови:

– Так это был флирт?

– Я не говорил, что преуспел в этом, – грустно улыбается он.

– Ты кажешься слишком рациональным человеком, чтобы верить в карму.

– Ну, может, тогда это просто чувство вины. И это обескураживает, потому что у меня нет причин чувствовать себя виноватым. Нам позволено общаться с другими. Мы так договорились. А встреча с тобой… – Он неожиданно начинает нервничать. – Не принимай мои слова слишком близко к сердцу, потому что звучит это гораздо пафоснее, чем есть на самом деле…

Она упирается подбородком в колени.

– О̓кей.

– Это самое лучшее, что случилось со мной за последнее время, – говорит он, глядя на нее так, что ее лицу становится жарко.

Она несколько секунд ждет, что ее охватит тревога, знакомая и привычная. Но, к ее удивлению, этого не происходит.

– И это не потому, что ты намного круче меня, – продолжает он по-прежнему серьезно. – И не потому, что семнадцатилетний я впал бы в экстаз из-за того, что теперешний я очутился в постели с рок-звездой, хотя, конечно же, это случилось бы. А потому, что ты точно знаешь, кто ты есть. И ты представить не можешь, сколько сил это придает.

– Возможно, – говорит Грета, – ты думаешь обо мне лучше, чем я того заслуживаю. Понятия не имею, кто я такая, особенно в настоящий момент. Я в полном раздрае.

– Все мы в раздрае, – пожимает плечами Бен. – Но у тебя это получается стильно.

Она смеется:

– Спасибо, надеюсь, это так.

– Послушай, я понимаю, как все это звучит, поэтому, пожалуйста, не паникуй.

– Я не паникую. А что, я кажусь тебе паникершей?

– Нет. Ты кажешься мне прекрасной.

Она качает головой и невольно улыбается.

– О’кей. На сегодня, пожалуй, довольно. Сбавь обороты, Уайлдер.

Он смеется и поднимает руки:

– Прости. Я хочу сказать, что понимаю: все это происходит не в реальной жизни. И я не хочу, чтобы ты думала, будто меня заносит или со мной творится еще что-то в этом духе.

Грета смотрит в окно. У подножия одной из гор стоит небольшая хижина, первая на протяжении многих миль, и она кажется такой одинокой, такой холодной и продуваемой всеми ветрами, такой заброшенной, что Грету бросает в дрожь. Она выбирается из кровати, переступает через одежду, которую они поспешно сбросили с себя всего несколько часов назад, и задергивает занавески, так что в каюте вновь воцаряются серые сумерки.

Повернувшись, она видит, что Бен наблюдает за ней с непонятным ей выражением лица. Какое-то время они смотрят