друг на друга с небольшого расстояния, а потом он приподнимает край одеяла.

Реальная жизнь, думает она, и эти слова словно стучат у нее голове, когда она забирается обратно под одеяло. Ее отец считает, что вся ее взрослая жизнь была направлена на то, чтобы убежать от реальной жизни, от всего постоянного, помогающего обрести твердую почву под ногами. Но она пыталась добиться чего-то совершенно противоположного: хотела воплотить в жизнь мечту. И есть вероятность, что такие противоположности способны сосуществовать; что можно совместить эти две жизненные установки. А может, этого и нельзя сделать. Может, в какой-то момент приходится жертвовать одной из них ради другой. Может, в этом и заключается суть взросления.

– Я хочу привести тебе одну цитату из Джека Лондона, – говорит Бен и делает небольшую паузу. – Хотя некоторые исследователи сомневаются, что эти слова принадлежат ему, поскольку изначально они…

– Бен!

– Да?

– Просто процитируй.

– Хорошо. Она гласит: истинное назначение человека – жить, а не существовать.

Они с минуту молчат, позволяя этим словам утрястись в их сознании.

– И мне долгое время казалось, что я просто существую, – наконец говорит Бен. – А сейчас не знаю. Вероятно, все дело в Аляске. Или в том, что я на какое-то время выпал из своей жизни. Но я ощущаю себя иначе. – Края занавесок за его спиной по мере того, как продолжает всходить солнце, подсвечиваются золотым светом. Он прижимает ладонь к груди и смотрит на нее торжественно и печально: – Я чувствую, как бьется мое сердце, понимаешь меня?

И не успев осознать, что делает, Грета тянется к нему и кладет свою руку поверх его руки, представив на секунду, что тоже слышит ровные удары его сердца. Но на самом деле она чувствует собственное сердцебиение.

– Понимаю, – говорит она.

Глава 18

Грета не помнит, как заснула, а просыпается из-за безумного жужжания телефона на столике у кровати. Рядом с ней Бен храпит так громко, что создается впечатление, будто это своего рода представление и он притворяется, что храпит. Но храп не прекращается, даже когда она высвобождается из-под его руки, чтобы дотянуться до телефона.

Пришло несколько сообщений от ее папы, и в каждом из них сквозит больше нетерпения, чем в предыдущем:

«Ты готова?»

«Где ты?»

«Ты не открываешь дверь».

«Лучше просыпайся!»

«Встретимся внизу».

«Отплываем в 10».

«Надень что-нибудь теплое».

«И непромокаемое».

«Надеюсь, ты не забыла».

«Где ты, черт побери?»

«Алло?»

Она смотрит на часы и видит, что сейчас 10:07, и понимает, что он уже в ярости, хотя ни за что в жизни не смогла бы вспомнить, куда они сегодня собираются. Она быстро печатает: «Уже иду! Я не опоздала?»

Ответ приходит сразу же: «Я соврал. Катер уходит в 10:30. Поспеши».

Грета выскальзывает из кровати, поднимает с пола джинсы и, натягивая их, ищет глазами ручку и бумагу. Пишет короткую записку Бену: «Без паники, просто собираюсь встретиться с папой. Увидимся». Потом собирает остальную свою одежду и направляется к двери, все еще босая и в безразмерной толстовке с надписью «Колумбия».

Первый человек, которого она встречает, это, конечно же, старая леди. Но на этот раз та ничего не говорит о солнцезащитном креме. А просто приподнимает брови и оценивающе смотрит на Грету.

– Надеюсь, тебе было хорошо с ним, – произносит она, когда они идут по узкому коридору, а затем, секундой позже, оборачивается и добавляет: – Или с ней!

Грета смеется и спешит к лестнице, надеясь, что не наткнется на кого-то действительно знакомого ей. У себя в каюте она надевает водонепроницаемые походные штаны, которые ее заставил купить папа – хотела бы она вспомнить, на какой такой случай, и берет с собой кепку с надписью «Доджерс», принадлежавшую некогда еще одному, более раннему ее бойфренду. Ей хочется остаться в толстовке Бена, но все же она меняет ее на одну из своих. Потом достает мамину непромокаемую куртку и выходит из каюты.

– Где будет производиться высадка? – спрашивает она у первого попавшегося ей на глаза члена экипажа, рыжеволосого парнишки, которому не может быть больше восемнадцати и который так долго смотрит на нее, что она начинает подозревать: он знает, кто она такая. Парнишка показывает ей, куда идти, а она тем временем надвигает бейсболку на глаза.

Когда она приходит в нужное место, на часах 10:32, и Конрад выглядит очень сердитым. Тут же ждут высадки примерно двадцать человек, их одежда – от зимних пальто до дутых жилетов и флисовых курток – не способна поведать о том, что их ждет.

– Ты опоздала, – говорит Конрад и сурово смотрит на нее из-под шапки с логотипом какого-то случайного поля для игры в гольф.

– Всего на две минуты.

– На тридцать две, если придираться.

– Мы с тобой на отдыхе, так что нечего придираться.

– Тебя не было в твоей каюте.

– Ага. Я рано встала, – спешит оправдаться она, надеясь, что у нее на лице нет отпечатков подушки. – И решила позавтракать.

В животе у нее урчит, и они какое-то время смотрят друг на друга.

– Кстати говоря, – Грета рада сменить тему разговора, – как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, – коротко отвечает он, словно вопрос показался ему смешным. Он все еще немного бледен, но уже далеко не так, как когда она видела его в последний раз. И, несмотря на его деланое недовольство, она понимает, что он страшно рад сойти с корабля. – Думаю, это было какое-то вирусное заболевание, которое длится всего сутки.

– А где остальные?

– Пошли на рыбалку.

Грета оглядывает место сбора, обращая внимание на то, что на многих здесь туристическая одежда.

– А мы туда не идем?

– Нет, мы… Ты изучила программу мероприятий, которую я тебе послал? – с раздражением спрашивает он.

– Я не успеваю просматривать сообщения.

– Сегодня мы должны… – Он резко замолкает, держа руку на кармане куртки и не зная, что сказать дальше. И наконец произносит: – Мы едем на природное сафари.

– А что такое природное сафари?

Он очерчивает в воздухе круг, желая дать понять, что это ясно без объяснений.

– Это… все такое. Мы доедем на лодке до острова и понаблюдаем за природой, затем спустимся по реке на каноэ и пойдем пешком к леднику.

– А почему остальные не пойдут с нами?

– Я же сказал, они ушли на рыбалку.

– Понятно, но…

– Потому что, – говорит он так громко, что какая-то пара в одинаковых красных куртках с любопытством смотрит на них. Конрад понижает голос: – Потому что твоя мама выбрала сафари. Для нас двоих.

Грета вспоминает: Хелен сидит за