Вовка уже направился в глубину леса, но опять вернулся и сел в мокрых кустах под проливным дождем в ожидании, пока кто-нибудь найдет преступника.

Первым на берег выбежал сторож с собакой. Вовка заметался. Злобная псина обнаружила преступника, привязанного к дереву, и яростно на него лаяла. Парень кричал от ужаса, сторож что-то говорил, но слов Зверь не слышал.

Старик связал руки парня веревкой, которую достал из кармана, а ноги стреножил и только потом отстегнул ремень. Парень завалился на землю, но лай пса живо поднял его на ноги. Он что-то кричал, но сторож, толкая его в спину, заставил идти, вернее прыгать в сторону дороги. Рядом крутился спущенный с поводка пес.

Зверь боялся пошевелиться и очень надеялся, что из-за шума дождя овчарка его не услышит и не учует. Сторож уже вышел на тропинку к дороге, как пес вдруг остановился, поднял одну ногу и посмотрел в сторону кустов, где прятался Зверь. Он уже рванул обратно, но хозяин крикнул:

– Полкан, на место!

Собака притормозила, проехав по мокрому песку четырьмя лапами, несколько раз гавкнула и побежала следом за сторожем.

Вовка вытер со лба влагу дождя, осторожно выбрался из кустов и по лесной тропинке, делая большой круг, побрел к дачному поселку. Черт с ним, с ужином! Главное, ноги унес.

Дождь припустил не на шутку, в результате Вовка скоро уже бежал, не разбирая дороги. Он не всегда успевал уворачиваться от веток, они стучали по плечам, рукам и голове, но самое неприятное было тогда, когда холодные капли падали за шиворот. Они скатывались по спине, достигали резинки трусов и растворялись там, впитываясь в ткань.

К дачному поселку он подбежал насквозь сырой. Уже стемнело, но полной черноты ночи, как всегда, не было. Сквозь пелену дождя темнели силуэты домов с редкими проплешинами света: будний день, в поселке ночевали только старики. Зверь приблизился со стороны леса к своей улице, осторожно выглянул из кустов – никого. Правда, у соседнего дома стояла машина, но Вовка не насторожился: в эти месяцы часто приезжали и уезжали хозяева, проведывавшие свои участки.

– Вот и славно! – бурчал он под нос и перебежками пробирался от домика к домику, уже не обращая внимания на дождь.

Да и что на него глядеть! Все равно уже мокрый. Вовка открыл заднюю калитку своего огорода, прошмыгнул по тропинке к дровяному сараю, обогнул его и замер: где-то рядом доносились мужские голоса.

– Что за черт? Кого леший принес? – напрягся он и выглянул из-за угла.

Хорошо, что он уже привык взвешивать каждый свой шаг. Иначе вылетел бы сейчас прямо на людей. На крылечке его хибарки стоял старик сторож и с кем-то разговаривал. Ладно дед! Стоит и стоит! Но в домике горел свет, а вот это уже было совсем плохо. Получается кто-то, пока Вовки не было на месте, зашел в его жилище, включил свет, да еще и сторожа в гости пригласил.

Ответ напрашивался простой: приехали хозяева дачи. Вот, значит, чья машина у домика стояла! И что теперь делать? Зверь оглядел себя: сухой нитки нет на теле, замерз, зубы чечетку выбивают, сам трясется, а укрыться негде и переодеться не во что.

Он вспомнил, что в сарае есть рабочая спецовка. А еще там валяется никому не нужная брезентовая плащ-палатка. Сейчас, ох, как пригодилась бы! Вовка опять выглянул. Дед стоят спиной к нему, хозяина не видно, сарай открыт. Можно пробраться незамеченным и даже пересидеть до утра.

– Ну, что вы так шумите? – донесся до Зверя голос сторожа, и он прислушался. – Я же не знал, что это бомж в домике у вас живет. Думал, вы строителя наняли, вот он потихоньку и работает. Вы бы почаще на участок наведывались, тогда и недоразумения не возникло бы.

Что ответил на эти слова хозяин дачи, Вовка не расслышал, но со сторожем был согласен. Действительно, забросил дом, участок, а теперь еще и претензии предъявляет. Дед что, его личный охранник? В душе всколыхнулась злость. Он даже хотел выйти и накостылять настырному мужику, а потом будь, что будет, все равно место стоянки менять надо.

Голос сторожа набрал силу. Теперь Зверь слышал каждое слово.

– Да и бомжик у вас благодарный оказался. Пьяным его ни разу не видел. Смотрите, огород вам вскопал, семена в землю кинул, дровишек заготовил. У меня и сомнения не было, что это знакомый хозяина живет.

Кто-то басом отвечал сторожу, но Вовка не мог разобрать слов. Он все пытался улучить момент и прошмыгнуть в сарай. Замерз до чертиков, желудок голодные трели выдает, да и дождь этот – мать ети! будь он неладен! – достал уже. Зверю казалось, что он сам уже в воду превратился и впитается в землю, будто никогда его и на свете не существовало.

Он только хотел выглянуть из-за угла, как сторож спрыгнул с крыльца, и в тусклом свете фонаря (кстати, лампочку Вовка сам прикрутил) показался здоровый мужик. Он качал пивным пузом и практически выталкивал деда с участка. Потом, сволочуга такая, поднял руку и толкнул деда так, что тот от неожиданности чуть не свалился на землю.

Дерьмо, которое вроде бы растеклось лужицей, вновь собралось в кучу. Вовка выскочил из-за сарая и бросился выручать старика.

– Эй мужик! – крикнул он. – Грабли убери!

– А ты, кто еще?

– Иван Степанович, что этому хмырю от вас надо? – не обратил на мужика никакого внимания Зверь.

– О, Вовка! – обрадовался дед. – Не понравилось ему, что ты у него всю весну жил.

– Ты откуда блаженный нарисовался? За сараем прятался? А-а-а, так тут в вас шайка-лейка! Все повязаны! – закричал хозяин. Вот я сейчас полицию вызову, и посмотрим…

– Чт-о-о-о?

Зверь пошел на мужика грудью. Силы были неравные. Этот громила по обхвату в два раза превосходил худощавого Вовку. Зато у него бойцовский дух зашкаливал, а у хозяина, кажется, кишка была тонка: на старика наезжать мог смело, а с молодым мужиком связываться не рискнул. Он юркнул в дом и застучал засовом, да только забыл, сердечный, что дом у него изнутри не закрывается.

– Мил человек, не надо полицию, – застонал сторож. – Ну, зачем тебе эти разборки? Вовка сейчас уйдет. Правда, Вов?

Он повернулся к Зверю и умоляюще сложил руки на груди.

– Уйду, – буркнул Вовка.

Он понимал, что его выходка может боком ему выйти, но в те месяцы, что он вернулся к обычной жизни, стал общаться с простыми людьми, вдруг почувствовал себя человеком, а не загнанным зверем. И человек в нем кричал: «Слабых надо защищать!»

Вовка махнул