– Чего кряхтишь? Свои без работы сидят, а мы всяких пришлых принимаем… Тебе бы знай на рыбалку ездить. Ему, видишь, рыбалка в Каменке нравилась. Он и сейчас чуть что – на Излучину норовит…

Рита слушала односторонний диалог родителей и внутри себя уже бушевала: придешь к ним душу успокоить, а они…

– Смотри, как бы тебя назад не сманили! Не вздумай!

Она уже хотела и свое слово вставить, но мать неожиданно тихо, как бы в нерешительности, произнесла:

– Поди, когда-нибудь наши правители про свой народ вспомнят.

И снова взявшись за спицы:

– Вяжи лучше, дочка. Вяжи и вяжи! Платок продашь – живые деньги получишь.

И тут сдержать слезы Рита уже не смогла:

– А я что делаю? Цветы полью, корма рыбкам брошу – да за спицы, за спицы…

Старались они ради Сережки – сына и внука.

Сын Риты был летчик. Военный. Квартиры военным по телевизору обещали, только ведь обещанного в нашем государстве не то что три года – десятилетия ждут. Иногда на это и жизнь уходит…

Вот они и старались с матерью – вязали платки, а по выходным Рита еще и бегала на базар, платки продавала.

Профессия сына Рите не то что не нравилась – она ее боялась. Была б ее воля – ни за что бы не пустила Сережку в летное училище. Так ведь обвели вокруг пальца, уговорили – муж и сыночек. Первый на машинах был помешан, а второму и вовсе от земли захотелось оторваться.

Когда они в первый раз заговорили с ней о летном училище, она решила, что мужики шутят. Ну, на строителей ребята уезжали учиться, ну, на механиков. Но чтобы в небо…

А они поехали и отвезли документы. А потом поехали вместе экзамены сдавать. И ведь поступил сынок!

Поначалу она особого страха не ведала. Тем более что голову они ей задурили капитально: в родном городе с работой плохо, а при такой профессии без дела никогда не будешь. Можно ли представить военные силы страны без авиации? А раз не будет без работы – значит, не будет и без зарплаты. С этим она согласилась и даже похвалила своих мужиков: молодцы, вперед посмотрели.

Но когда начались полеты…

Нет, пока он летал далеко, по месту учебы, она переживала, что называется, теоретически. Но вот сына распределили на военный аэродром в соседнем городе… До того города и на машине-то не очень долго ехать. А уж на самолете… Самолет только взлетит, и через считаные минуты Рита видит его над своим двором. Сама, дура, купила сыну новый мобильник, сама приказала: перед полетом – непременно звони. Он и рад стараться: смотри, мама, как я высоко! Смотри, какие пируэты в небе выделываю!

А она как увидела эти пируэты… Долго пришлось мужу выслушивать ее упреки и вопли!

А однажды… однажды сын приехал, против обыкновения, невеселый. Оказалось – товарища похоронил. Товарищ в ночном полете спутал небо и землю…

После этого еще строже наказала ему: звони. Потому что поняла, как сможет его уберечь: лишь только самолет появлялся над их городком, она начинала шептать молитву, которую сама и сочинила: «Царица Небесная Матушка, только сбереги, сохрани мне сына. Ни о чем больше Тебя не прошу. Я – обычная женщина и никому не хочу его отдавать. Даже небу…»

Это были главные слова молитвы. А потом шли второстепенные: о том, какой Сереженька был в детстве – озорной, шаловливый, но не вредный, и поэтому все шалости хотелось ему простить, хотя от отца, случалось, под горячую руку попадало; еще о том, что, когда мальчишка подрос и его ровесники потянулись в ДК на танцы, он знай лежал на диване, листая книжки, но лодырем никогда не был: бывало, она в огород, и он с ней – что траву полоть, что грядки поливать…

Нечего ему было делать в небе, нечего! Но раз уж это случилось – спаси и сохрани, Царица Небесная!

…Пришла домой и рухнула на диван – и тут уж дала себе полную волю: заревела в голос, да еще и с причитаниями. Да за что же ей все это выпало! Мама болеет! У сына работа – страшнее некуда! Муж домой ходит, как солдат на побывку…

Все, хватит! Явится нынче – и она ему от ворот поворот!

Тут и раздался стук в дверь.

И она сразу… открыла.

И сразу же – он еще и порога не переступил – кинулась в атаку:

– Чего приперся? Что – Верка уже не принимает?

Славка в недоумении таращился на нее:

– Ты чего, Рит? Дай хоть зайду…

– Заходи! Заходи, дорогой муженек, погости…

Муж прошел на кухню, сел к столу. И тут ее резануло по сердцу: сел, как в чужом доме – неуверенно, на краешек стула. Конечно – при такой жизни можно и отвыкнуть…

– Рит, ты это… полегче бы как-то, – пробовал навести мосты супруг.

Но она уже не могла остановиться:

– Полегче? С чего полегче-то?

И понесла – громко, с надрывом, со слезой: «Как солдат на побывку… Другие мужики вон… И душа у тебя, окаянного, не болит…»

Думала – проняла, оказалось – завела. Славка тоже перешел на высокие ноты:

– Другие мужики, говоришь? Работу, говоришь, понаходили? А сколько они за ту работу получают? Государство гробит нас за гроши! Пошли они все на …! Лучше я своим горбом зарабатывать буду!

Славка, когда входил в гнев, становился страшным матерщинником. Рита в такой ситуации старалась выключать сознание, чтобы не слышать слова, которые резали ухо, – удавалось! Кроме того, для нее это всегда был сигнал: сбавь обороты. Вот почему в ответ на мужнину тираду она ничего не сказала.

Но тарелку на стол поставила с нажимом. И ложку положила небрежно. И пока он хлебал суп, сидела молча, уставившись глазами в стену. Молчала и… соглашалась с мужем. А что – не так? Государство бросило своих дорогих граждан на произвол судьбы. Раньше говорили: коллектив – сила, а теперь – выживай каждый кто как может. В индивидуальном, так сказать, порядке…

Снова она заговорила с мужем уже без всякого напора. Даже, можно сказать, мягко, просительно заговорила:

– Ну а про Верку-то – правду говорят?

Он положил ложку на стол, долго смотрел на нее. Сказал непонятное:

– Рит, а что я купил… Поехали-то давай…

– Куда?

– А не спрашивай!

Протарахтели, на каждой выбоине спотыкаясь, по своей улице. Пролетели по асфальту улицы центральной. Ехала и опять ругалась про себя: купил… без согласования с ней… как будто не договаривались каждую копеечку