– Танцевать.

– Это у тебя получается намного лучше. Яприеду на джипе. Мой водитель проходит техосмотр и, скорее всего, до завтра неосвободится.

– Получается, что ты сам будешь за рулем...

– Получается, так. А ты что, хотелапокататься на лимузине? Все, дорогуша, лафа закончилась, на лимузине тебебольше не кататься. Забудь о нем.

В трубке послышались гудки. Я облегченновздохнула. Ну что ж, лафа-то, может, и закончилась. Только она закончилась нетолько для меня, но и для тебя.

С трудом дождавшись конца работы, я поехаладомой и, поспав пару часов, стала готовиться к встрече с Глебом. Катеринаотправилась к родственникам, сказав, что будет у них до вечера. Неожиданнораздался звонок в дверь. Часы показывали одиннадцать. Для Глеба еще слишкомрано. Может, он освободился пораньше? А что, если это «боксер»?!

На подгибающихся от страха ногах я подошла кдвери и посмотрела в глазок. На лестничной площадке, переминаясь с ноги наногу, стоял Михаил. Вытерев проступивший на лбу пот, я открыла дверь.

– Привет. Как настроение? –улыбнулся сатанист и зашел в квартиру.

– Нормально.

– А что ты такая перепуганная?

– Не знаю. Ты позвонил как-то неожиданно.Я тебя не ждала. У меня есть еще одна кандидатура в жертвы, но этогоненормального днем с огнем не найдешь.

– Я принес тебе таблетки. – Михаилпротянул мне крохотный пакетик. – Потолки их и незаметно подсыпь вшампанское. Если он откажется от спиртного, можешь подсыпать в кофе, чай, суп –короче, в любую жидкость. Мы будем сидеть в машине у твоего дома. Соседи тебязнают хорошо?

– Я тут никого не знаю, хотя и живу тригода. Я снимаю эту квартиру.

– Давай. Секта возлагает на тебя огромныенадежды. Я виделся со старейшинами. Они согласны дать тебе денег.

– Правда?

– Конечно! Только ты должна вступить всекту. Сама понимаешь, кому охота отдавать деньги на сторону. Послесегодняшнего обряда ты будешь считаться посвященной, и мы сможем решитьденежный вопрос.

Проводив Михаила, я быстро достала таблетки изпакетика и растолкла их в порошок. Спрятав порошок в шкаф, оделась и привелалицо в божеский вид. Без десяти час к моему дому подъехал джип, и из него вышелГлеб. Выглядел он, как всегда, великолепно. Я быстро открыла дверь и изобразилана лице счастливую улыбку. Глеб, не разуваясь, прошел в комнату и сел на диван.

– Где обещанная курица?

– Ты же сказал, чтобы я не забивала себеголову ерундой.

– Тоже верно. Раньше ты всегда готовилачто-нибудь вкусненькое к моему приходу. Правда, я был-то у тебя всего пару раз.У вас же договор не водить мужчин в дом.

– Раньше все было совсемпо-другому, – вздохнула я и грустно посмотрела на Глеба. – Раньше тыникогда не разговаривал со мной грубо.

Глеб расстегнул ширинку и поманил меня рукой:

– Давай, ты же этого хотела. Ведь ты менясюда за этим пригласила?

– Господи, ну зачем так грубо, Глеб?Давай выпьем кофе, а потом я станцую для тебя.

Глеб встал и прошел на кухню. Я включилачайник и поставила на стол две маленькие чашечки. В одну из них был насыпанпорошок, который совсем недавно принес Михаил. Глеб осмотрел меня с головы доног и, усмехнувшись, произнес:

– Ты меня случайно не привораживаешь?

– Нет, не волнуйся. Я вообще никогда неверила в подобные глупости.

– Что-то меня в последнее время стало ктебе тянуть. Не знаешь, с чего бы это?

– Понятия не имею. Может, ты меня любишь?

– Вряд ли. Скорее всего, я просто привыкк твоему телу.

Я пожала плечами и посмотрела в окно. Рядом сджипом, принадлежащим Глебу, стояли «Газель» и черная «Волга». У меня учащеннозабилось сердце. Выходит, они уже здесь... Глеб что-то говорил, но я совершенноне слышала его слов. Мертвый Макс, «боксер» из ночного поезда, Тамарка собожженным лицом, убитая Каролина, Верка со своим муженьком, кучка людей,называющих себя сатанистами... Голова отказывалась переваривать все это. Спредательством Глеба я потеряла способность трезво мыслить. Во мне что-тонадломилось, и пропало желание жить дальше.

По щекам непроизвольно потекли слезы. Глебпоморщился:

– Ты же говорила, что обойдешься безистерик. Я ведь расстегнул штаны и готов был тебя пожалеть, но ты сталаартачиться. По-моему, ты и сама не знаешь, чего хочешь. Лучше включи музыку ичто-нибудь станцуй. У тебя это здорово получается.

– Я хочу выпить с тобой кофе, – тихопроизнесла я и налила кипяток в чашки.

– Ты еще помнишь, сколько сахара мне надоположить?

– Четыре ложки.

– Молодец, не забыла.

– Я ничего не забыла, Глеб. Есть вещи,которые не забываются. Я бы и рада стереть их из памяти, но у меня ничего неполучается.

Тщательно размешав сахар в чашке Глеба, япоставила ее на стол и с трудом перевела дыхание. Если Глеб заподозрит, что вкофе что-то подмешано, то мне конец. Я молила бога только об одном: чтобы этотчертов клофелин не оказался горьким.

Глеб сделал глоток и поставил чашку на стол.Стараясь не смотреть на него, я потянулась за печеньем.

– Дашка, ты и вправду беременна илипросто хотела с меня деньги получить?

– Я сделала аборт. Все нормально, –картонным голосом произнесла я.

– Молодец. У меня внебрачных детей на двадетских сада хватит. Понарожали, шалавы, в надежде установить отцовство...Дуры-бабы, сами себе жизнь портят! Гуляли бы еще тысячу лет. Все равно с меняни копейки не стрясешь. Я на это отцовство плевал с высокой колокольни.

Глеб зевнул.

– Что-то в сон меня потянуло, –сказал он и закрыл глаза. Чашка выпала из его рук и с грохотом разбилась. Язамерла, затем взяла Глеба за руку и тихо спросила:

– Милый, что с тобой?