сам восстановишься, так лечение пройдет успешнее. Да и куда ты вообще вечно торопишься?

— На доклад к Хокаге, — начал я загибать пальцы, — и свалить домой хочу. Я весь чешусь и воняю. Даже через насморк слышу!

— Аргумент, — хмыкнув, признал Кито. — На доклад к Хокаге лучше сходить. Я тебе палку для слепых принесу — и иди себе докладывайся.

Вздохнув на тему черствости и бездушия коллег, наконец поймал крутящуюся в голове мысль:

— Кстати, Кито, я все спросить хотел. А почему мне сразу глаз вставили? Обычно же пациента спрашивают, нужен там ему глаз или так обойдется, подойдет ему цвет или нет, время предлагают выбрать, когда его будет вставлять, ждать заставляют, бумажки всякие собирать и заполнять… А мне сразу ставили, без всей это волокиты. Это мне такие льготы, потому что я здесь работаю? Глаз карий или какой?

— Карий, карий. Ага, — развеселился Кито. — А еще потому, что мы решили, чем быстрее мы тебе глаз поставим, тем быстрее ты перестанешь отлынивать и вернешься к работе, чтобы разделить с нами все тяготы.

— И для этого вы мне зрение не включили и заставляете на стенки натыкаться? Или это чтобы я, значит, работу свою лучше выполнял, не отвлекаясь на зрение?

— Ну не все же сразу! И вообще, гордись, тебе сам Енот глаз вставлял, и вместе с Юрумой настраивали! Как Каге обслужили! Гордись.

— Спасибо. Горжусь. Я правда тронут. Спасибо всем в Госпитале, я не ожидал такой заботы, теплоты и поддержки. Горжусь и разделю все тяготы, куда я денусь. Все тяготы вашего безденежного существования тоже разделю.

— Вот! И поэтому тоже! — вдруг радостно заявил засмущавшийся от моих слов Кито.

— В смысле поэтому?

— Чтобы ты быстрее вернулся к работе и перестал ныть о незаработанных рье! Это мы бы тебе сначала остатки глаза удалили, чтобы не загнили, потом бы выбрали глаз, назначили операцию, потом бы ты снова лежал бесполезным балластом, вот прямо как сейчас и стонал о том, как мало зарабатываешь!

— Эй, я не стону! В смысле не стенаю! Тьфу ты, короче, не ною!

— Да-да, как же! Я вообще предложил, если ты когда сознание потеряешь, у тебя над головой банкнотами пошелестеть, сразу из любой комы выйдешь и вцепишься в них, скрюченными, посиневшими и окровавленными пальцами.

— Да, неудобно было бы… — согласился я. — Вот так взять и лишить тебя того, что ты у других занял.

— Почему занял? — не понял Кито.

— Ну чтобы рье хорошо пошелестеть, это нам с нашими зарплатами надо всем госпиталем скидываться…

Я плюхнулся на постель и тяжко вздохнул:

— Хочу жрать, спать и ссать.

— Можем постелить тебе в туалете.

— Штаны подай, гений, я их не вижу.

Вопреки сказанному, из Госпиталя я потащил свои мощи сначала домой — мыться и переодеваться, а потом к Оборо в гости. Надо было согласовать вранье, узнать, что уже бабуля Якумо успела выболтать Цу, прежде чем идти сдаваться начальству. А также послушать мнение старого опытного человека о том, чем все это нам может грозить. Оборо в интригах Конохи варится дольше, чем я живу, хоть что-то полезное да скажет.

Из Госпиталя меня выпустили с повязкой на оба глаза и обещали лечить без обезболивающих техник, если я ее сниму и буду перенапрягать их, так что я почапал домой потихоньку, медленно и стуча палочкой перед собой. Там никого не оказалось, и помыться, а потом еще и одеться стало тем еще квестом. Но я молодец, я справился, хотя после бани пришлось косплеить Фемиду без сисек и весов. Ведь если вы не хамелеон, то ваши глаза двигаются вместе, так что повязка мне и вправду была необходима, а клоны, увы, были такими же слепыми, как и я сам. Но кое-как справился, мысленно похлопал себя по плечу, после чего потопал в резиденцию клана Курама.

Погода стояла приятная: солнечно, но при этом свежо. Чувствовался легкий, едва уловимый, намек на сырость от того дождя, в который я лишился зрения. Но даже без глаз я ощущал лицом тепло солнца, слышал детский смех и чувствовал позитивные эмоции окружающих меня людей. Были, конечно, редкие «искорки» негатива, но в основном все радовались ясному дню после пары пасмурных дней подряд.

Поймав на лету летящий в меня мячик, улыбаясь, отдал его ребенку и услышал тоненькое: «Спасибо, дяденька-сан».

А ведь в манге Кишимото у всех героев либо вообще не было детей, либо максимум двое. Это нормально для перенаселенных, урбанизированных, постиндустриальных стран Запада и Японии моего мира, но никак не для местных. Здесь — средневековье, и детей в семьях много. У Ино, например, было два старших брата, погибших то ли в Третьей Мировой, то ли на миссиях. Именно поэтому именно она, девочка, сейчас может стать наследницей клана, хотя изначально ее на эту роль не готовили.

У Кибы кроме старшей сестры обязательно были бы еще братья и сестры, если бы папаша не загнулся в боях. У Третьего было аж три сына и трое дочерей. Дочери скрепили браками политические альянсы, уйдя в другие кланы, а из сыновей остался только Асума, что не удивительно — семья Хокаге всегда мишени. Особенно, когда они сами показывают потенциал для того, чтобы стать достойными наследниками отца. Но шесть детей — это тоже не особо много по меркам средневековья.

Проблема упирается в совместимость геномов и пониженную фертильность шиноби. Чтобы сильной куноичи, с хорошо развитой СЦЧ, успешно забеременеть, ей надо приложить немало усилий — пить специальные отвары и препараты, да и просто быть с любимым человеком долгое время и на одной волне. Если пары расстаются надолго, то чакра партнера начинает восприниматься организмом женщины как чужая. А надо ли говорить, что все жидкости организма имеют в себе чакру носителя, пока она не выветрится?

При всем при этом куноичи залететь легче, если у партнера очень слабая, плохо развитая СЦЧ (но только кому такой слабосилок нужен?), или наоборот. Перекос в сторону мужчины — его чакра как бы защищает семя на этапе зачатия, продавив возможную реакцию защитных механизмов.

И это порождало кучу проблем в обществе. Сильные со слабыми здесь почти не пересекаются. Сильные — элита. Слабые — мясо. И у тех и у других свой круг общения. Своя орбита. Я не самый слабый шиноби Конохи, но я бы не смог прийти запанибрата побухать с