– Какую еще открыточку? – Юлька сердито сбросила сапожки и гордо продефилировала мимо злосчастного букета.

– Нет уж, – ухватил ее за локоть Сергей, явственно ощущающий интенсивный рост рогов в области темечка. – Не надо уходить от ответа. Давай почитаем вместе. Сядем и хором зачтем, кто ж это нам такие презентики делает.

Сергей медленно, но верно впадал в бешенство: столько лет искал свой идеал, а теперь цепляется рогами за косяк. Как он посмеивался над теми друзьями, кто неумело и неудачно выбрал свою вторую половину! Казалось, все так просто: надо только взвесить и продумать каждую мелочь, и будешь жить долго и счастливо. Теория, как обычно, разошлась с практикой.

Юлька резко развернулась и с ожесточением разорвала целлофан. Открытка вылетела и упала к ее ногам. Сергей резво схватил ее, словно боялся, что жена сию секунду, как герой-разведчик, сжует эту шифровку, дабы скрыть имя связного. Никаких попыток уничтожить компромат она не делала, а лишь, вытянув шею, щурилась, пытаясь прочитать текст.

– Люблю. Целую. Уже соскучился. Твой М., – продекламировал Сергей, заикаясь от возмущения.

– Может, это тебе? – неуверенно сказала Юля, чувствуя, как почва уходит у нее из-под ног.

– Конечно, мне: «Уже соскучился». Я часто хожу в гей-клуб, поэтому у меня много поклонников. И я привык получать от них цветы. М-да.

От бешенства у него дрожали не только колени, но и локти. И вообще, во всем организме бродил электрический ток, вызывавший попеременное подергивание конечностей, век, губ и даже копчика. Юля выглядела совершенно подавленной.

– А мама? – с последней надеждой выдавила она.

– Не трогай маму. У нее в данный момент нет ни одного действующего кавалера.

– Почему ты так легко скидываешь ее со счетов. Твоя мама очень даже еще…

– Не приплетай к этой грязной истории мою мать. Я жду объяснений.

– Ну я не знаю! – тоскливо выкрикнула Юлька. – Похоже на чью-то дурацкую шутку. Это точно не твои цветы?

– Нет, я еще не поменял ориентацию, но уже близок к этому. Может, мне сменить пол, стать твоей близкой подружкой, и тогда ты мне все расскажешь. Как там у вас принято делиться? Небось сравниваешь в тесном девичьем кругу меня с этим… этим… – Сергей запнулся, подавившись нецензурным словом.

– Дай сюда. – Она вырвала у него из рук открытку и, шевеля губами, почти по слогам прочитала каждое слово.

– Может быть не «целУю», а «цЕлую»? Тогда «твой М.» – «твой маньяк»? – пробормотала она. – Давай в милицию заявим. Я боюсь. Мне никто не должен присылать цветы, ни у кого нет этого адреса, у меня нет никаких кавалеров!

– Хватит, – оборвал ее Сергей. – Хочешь, чтобы надо мной потешались в отделении? Не дождешься. Достаточно того, что твои подружки перехихикиваются за моей спиной!

– Что ты выдумываешь? Зачем ты меня оскорбляешь? Да, я не знаю, как это объяснить, но это не мне! Не мне! – Юлька разрыдалась и убежала в ванную.

«Конечно, а что ей еще остается делать? – подумал Сергей. – Обернуть все так, словно это я ее обидел. Какая грязь! Что делать-то?»

Из комнаты выглянула мама:

– Вы что, ругаетесь?

– Нет, мам. Просто разговариваем.

– Ну-ну. – Тамара Антоновна, шлепая тапками, пошла в кухню.

Юлька ужинать не вышла. Просидев целый час в ванной, она ушла в комнату и заползла под одеяло. Сергей лег в гостиной. Он ворочался до пяти утра, мучаясь от обилия обрывочных и невнятных мыслей, перемежаемых картинами воображаемых Юлькиных измен. Наскоро выпив кофе, он уехал на работу. Машин в такую рань еще не было, светофоры сочувственно подмигивали ему желтыми глазами и печально смотрели вслед.

Придя в офис, он долго барабанил в двери, разбудил перепуганного охранника, вежливо поздоровался и, как ни в чем не бывало, прошел в свой кабинет. Охранник даже позвонил в службу точного времени, чтобы убедиться, что его часы идут правильно.

Юлька проснулась совершенно разбитая, с тяжелой гудящей головой, и немедленно вспомнила события минувшего дня. Ей тут же захотелось заснуть снова, чтобы очнуться, лишь когда весь этот бред разъяснится. Никаких вариантов, кроме того, что это какая-то крупномасштабная акция против нее лично, у загнанной в угол Юльки не было. Поразмыслив, она допустила даже то, что Сергей или его нынешняя пассия таким образом хотят от нее избавиться.

Тамара Антоновна уже выползла в кухню и, блаженно улыбаясь, пила кофе.

– Доброе утро, – шепотом заискивающе проговорила Юлька. Приветствие было похоже на вопрос: «Доброе ли?»

– Доброе утро, Юленька! Что-то ты бледная какая-то? – Этими словами свекровь великодушно подтвердила, что действительно утро доброе и лично она к Юльке очень даже расположена.

– Да так, – неопределенно махнула рукой невестка, не зная, как подступиться к деликатной теме.

– Что-то Сережа сегодня рано ушел, – опечалилась вдруг Тамара Антоновна. – Не покушал совсем. Не знаешь, ничего у него на работе не случилось, а то вчера вечером на нем прямо лица не было?

– Не знаю, – промямлила Юлька. – А он сам ничего не говорил?

– Нет, ничего. Да он не любит меня волновать. Он такой мальчик у меня хороший! Вчера вот цветы принес, балует меня. Роскошный букет! – Тамара Антоновна решила таким образом легализовать гигантский букет Сергея.

– Что вы говорите! – всплеснула руками Юлька. – Я его вчера видела, такой красивый, с желтыми цветочками…

– Да нет, что ты! С желтыми – это для тебя принесли, – захлопала глазами свекровь. Юлька тут же прикусила язык и покраснела. – Сереженькины цветы у меня в комнате стоят.

«Вот, значит, как, – разозлилась про себя Юлька. – Маме он цветочки дарит, а мне – нет!»

– Юля, тебе чайку налить? – нарушила ее молчание Тамара Антоновна.

– Нет-нет, я сама. – Расплескав по столу заварку, слегка ошпарив колено и чуть не перебив все чашки, Юлька наконец села завтракать.

Свекровь щебетала что-то про детские годы сына, а Юля никак не могла ухватить за хвост какую-то важную мысль, юркой змейкой шнырявшую в голове.

– …девочки его всегда так любили. Просто умора! – ворвалось в уши ласковое щебетание Тамары Антоновны. – А он всегда такой галантный был, никому не отказывал. А сколько у него в институте романов было! Я уж думала, внуков буду нянчить скоро, а жизнь вот как повернулась! Только сейчас женился. Юленька, я же в годах, мне бы хоть успеть ребеночка вашего на руках подержать, а там и умирать можно спокойно.

Юлька побагровела и закашлялась, подавившись чаем.

– Что вы, Тамара Антоновна! – сквозь кашель и слезы промычала она. – Как вы можете так говорить, вы еще на свадьбе у наших детей погуляете!

– Думаешь? Хорошо бы! – Свекровь печально уставилась в чашку.