– И все?

– Думаю, да.

Орландо явно или безумец, или актер, репетирующий роль.

– Ладно, мне пора, – сказала я.

День клонился к концу, и на меня начала действовать жара. Внезапно мне захотелось положить голову на прохладную подушку и собраться с мыслями.

Какое несчастье и какая неловкость, если я от усталости грохнусь с дерева.

Мне нужно поесть и поспать.

Делу об убийстве просто придется подождать.

– Постой, – сказал Хоб, когда я начала слезать с дерева.

– Что? – резко спросила я.

– Ничего, – обиженно ответил он. – Я просто не хочу, чтобы ты уходила.

Я почувствовала себя сволочью.

Меня начала одолевать головная боль, и на этот раз настоящая. Я уже чувствовала, как невидимый осьминог хватает меня щупальцами за виски.

Внезапно я осознала, что не ела очень давно. Даже юный организм вроде моего, эта прекрасно настроенная химическая фабрика, не может вечно функционировать на сыре и маринованном луке.

Об изнуряющем воздействии послеполуденной жары написано мало, но я собираюсь ликвидировать эту лакуну. Все об этом знают, но никто ничего не делает.

Я использую себя в качестве подопытного кролика. Да, именно! Если проводить грамотный химический анализ и исследования крови под микроскопом, при условии, что образцы берутся с регулярными промежутками времени, я докажу, что нехватка пищи в жаркой среде в сочетании с умственным напряжением может приводить к состоянию, аналогичному отравлению.

Блестящая идея! Не могу дождаться, когда мы вернемся в Букшоу!

– Постой, – сказала я, когда меня настигло озарение. Слово «отравление» словно нажало на какую-то кнопку в моем мозгу. – Ты сказал, Орландо прогуливался вдоль реки. Где именно, можешь сказать?

Хоб пожал плечами.

– Рядом с кладбищем. У причала.

– Размахивая руками и разговаривая сам с собой?

– Чаще всего, – подтвердил Хоб.

– Что ты имеешь в виду под «чаще всего»?

– Ну, он слонялся в тех краях. Как будто что-то потерял. Глазел на воду.

У меня возникло такое ощущение, будто холодные пальцы потрогали меня за затылок. Старая пословица гласит, что преступник всегда возвращается на место преступления. Правда это или нет, я не знаю, но внезапно эта избитая цитата заставила меня призадуматься. Что если Орландо все время возвращался к тому месту, где его отец выбросил серебряный кубок? К тому месту, где впоследствии судьба приведет меня к его трупу? Что если смерть Орландо была срежиссирована таким образом, чтобы казаться самоубийством?

Я чуть не выпустила ветку из рук.

«Хоб, – хотелось мне сказать, – ты чудо. Сундук с драгоценными камнями. Ты дороже рубинов».

Еще мне хотелось его обнять.

– Хммм, – протянула я, надеясь, что мой голос не выдает заинтересованность. – Что-нибудь еще?

Хоб пожал плечами.

– Иногда он помогает папе в лавке. В смысле, помогал. Папа говорил, что у него плохо получалось.

Мой план поспать пошел прахом. К черту еду, к черту прохладную подушку. Нельзя терять ни минуты.

Что делать дальше, ясно как день.

Поблагодарив Хоба, я неловко слезла с дерева и оказалась на тротуаре. К счастью, никто меня не видел.

Надо срочно вернуться в «Дуб и фазан». Спрошу у Доггера, что он узнал за день, а потом займусь покойным Орландо.

Но в трактире меня ждало разочарование. Доггера нигде не было видно. «Роллс-ройс» уехал, и я понадеялась, что он нашел что-то интересное.

Я вернулась в свой номер и решила подождать его. Присела на край кровати, нетерпеливо постукивая пальцами по коленям. Желудок урчал от голода, его невозможно было игнорировать. Но в комнате было нечего грызть, если не считать ногтей.

Если бы Доггер был здесь, я бы попросила его принести целую свинью на тарелке и проглотила бы ее за один присест в лучших традициях короля Генриха VIII. Я бы поблагодарила его, и мы сидели бы вдвоем, как пара гончих, идущих по следу хладнокровного убийцы.

Открыв глаза, я обнаружила, что лежу на спине. Комнату заливал сероватый свет.

Сначала я подумала, что за какой-то давний грех меня лишили цветного зрения. С трудом я села.

Рядом на столе лежал сверток. Внутри обнаружился холодный сэндвич с ветчиной, солью, перцем и горчицей – именно такой, как я люблю.

– Да благословит тебя господь, Доггер, – сказала я, набрасываясь на еду.

Генрих VIII, милостью божьей король Англии, Франции и Ирландии, защитник веры и церкви Англии, гордился бы мной.

Я запила свой ужин еще теплой чашкой какао – ее тоже принес Доггер. Он был тут совсем недавно.

Я потянулась и встряхнулась, прогоняя сон.

Несмотря на лето, утром на улице холодно. Я выудила из чемодана шерстяной свитер – предмет туалета, который мне насильно впихнула тетушка Фелисити.

«Только полный идиот из дому без свитера уйдет», – сказала она.

Почти стихотворение, и однажды услышав эту строчку, я не могла выбросить ее из головы.

– Только полный идиот из дому без свитера уйдет, – повторила я, натягивая свитер.

Интересно, писала ли миссис Палмер поучительные поэмы в этом духе или она посвятила себя туманным сочинениям о диких животных, латунных жеребцах и тому подобному.

«Погоди-ка, – подумала я. – Ведь на фургоне миссис Дэндимен тоже нарисован арабский скакун?»

При мысли об этом мое сердце забилось быстрее, хотя, быть может, это всего лишь воздействие поступившей в организм ветчины.

Я выключила прикроватную лампу. Не надо, чтобы снаружи кто-то заметил, что я не сплю. Первейшее правило для сохранения инкогнито – не привлекать излишнего внимания.

Я беззвучно открыла и закрыла за собой дверь. Лестница была погружена во мрак, так что мне пришлось спускаться, ступенька за ступенькой, держась рукой за перила.

Стук со стороны кухни дал мне понять, что миссис Палмер уже на ногах и готовится к новому дню.

Я прокралась к выходу и выскользнула наружу.

«Умница, Флавия», – похвалила я себя. Даже привидение не могло бы удалиться тише, чем я.

И только на улице, вдохнув прохладный утренний воздух, я пришла в себя и поняла, что не знаю, куда идти.

Лодочный дом находится где-то на берегу реки, но на каком берегу и в каком месте?

Миссис Палмер сказала, что это небольшая постройка и что она протекает. Сколько зданий подходят под это описание? Вряд ли я могу сейчас вломиться на кухню и попросить уточнений.