— Чтоб ты знала, — смотрю на нее в упор, — я с тобой не просто трахался.

И опять ухмылка! Вот дрянь, издевается!

— Серьезно? — поднимает взгляд. — Яну Игнашевскому нравится играть в куклы, а потом выпроваживать этих кукол и забывать о них. Вот и всё… Я не осуждаю тебя сейчас, — мотает головой, — это твой образ жизни. А я… я просто не справилась.

— Поэтому сбежала?

— На самом деле я не сбегала, Ян. Я поехала к себе, чтобы побыть одной, отдохнуть. С тобой не то, что отдохнуть, даже расслабиться невозможно. Ты постоянно давишь. А когда думаешь, что не давишь, все равно давишь, — затем замолкает на пару минут, когда же снова открывает рот, я закрываю глаза. Хорошего все равно не услышу. — Если хочешь, верну деньги за две недели. И да, вещи собраны.

— Только вот не надо тут, — аж подскакиваю, — не превращай меня в мелочного урода.

В ответ получаю очередной немой кивок, после чего Ева разворачивается. И уже направляется к двери, как вдруг останавливается:

— Почему ты считаешь всех женщин шлюхами?

— Потому что не встречал других.

— Не все они были такими, Ян.

— Это ты себя сейчас имеешь в виду?

— Да нет. Я-то сука, — улыбается, — со мной всё понятно.

— Мне с самого первого дня было важно, что ты чувствуешь ко мне. Я искренне хотел наладить контакт, хотел, чтобы тебе со мной было хорошо. Но на цырлах я не бегаю, Ева, и себя не навязываю. Женщина всегда по своей воле остается со мной или не остается.

— Надеюсь, замену долго искать не придется… — и берется за дверную ручку.

Я только делаю шаг, как дверь с грохотом захлопывается прямо перед носом, а Ян преграждает путь. Вид у него просто ужасный. Глаза горят, на скулах желваки перекатываются, такое ощущение, будто сейчас схватит за шею и придушит. Но, всмотревшись в эти горящие праведным гневом глаза, замечаю и еще кое-что. Страх…

— Ты не уйдешь так быстро, — начинает наступать, отчего инстинктивно пячусь.

Когда же упираюсь в край стола, то не успеваю опомниться, как оказываюсь уже на столе. А Ян с сумасшедшим взглядом стягивает с меня джинсы, следом водолазку, после чего рвет бюстгальтер. Да в таком состоянии он меня тут наизнанку вывернет. Но вопреки опасениям, неожиданно останавливается.

— Передумал? — ощущаю жар его тела, кажется, слышу как бешено колотится сердце.

Но он ведь не передумал, он просто ждет, чтобы я дала ему хоть малейший повод, спровоцировала, доказала, какая я дрянь. Только я не дрянь. Хотела ей быть, да не смогла. А еще что-то меня останавливает, что-то мешает сказать ему в лицо «я ухожу». Что в квартире помешало, что в машине, что здесь.

— Я не шлюха, Ян, — смотрю ему в глаза.

— Я знаю, — касается пальцами щеки, губ.

Не шлюха, но предательница. И против здравого смысла, против вопящей совести, обхватываю его за шею, тяну к себе.

Поцелуй сначала выводит на орбиту, а потом в открытый космос, где царит непроглядная тьма, где мне нечем дышать, где я рискую пропасть. Но именно сейчас плевать на всё, потому что я хочу целовать этого монстра, хочу чувствовать его страх, возбуждение, даже злость. Хочу ощутить нежность и романтику с тем, для кого не существует ни того, ни другого. Просто хочу.

А он снова целует рьяно, снова давит своей силой.

— Ян, — выдыхаю ему в губы, когда резким движением сдвигает трусики в сторону и резко входит в меня.

Да черт с тобой! Бери! Бери, как привык, как тебе нравится. Я все равно ничего не могу сделать, не могу остановить тебя, не хочу останавливать… Но он все-таки сбавляет темп, после чего толкает меня в грудь, чтобы легла на стол. А спустя мгновение накрывает собой и целует.

Жаль, это безумие длится совсем недолго, потому что оно последнее и оно для него. Не для меня. Его член пульсирует внутри, я слышу тяжелое хриплое дыхание, ощущаю вспотевшее тело, чувствую запах, к которому, оказывается, успела привыкнуть. И мне хорошо. Блин, мне нереально охренительно хорошо, несмотря на душащие слезы вместе с угрызениями совести. Игнашевский разложил меня на письменном столе, поимел и кончил в меня, а я лежу и хочу добавки.

— Что тебе мешает быть со мной? — раздается вопрос, который болезненной занозой застревает в мозгу.

— Исход… — срывается с губ. Увы, любой исход этих отношений плачевен.

— Ева, — заставляет посмотреть на него, — останься. Дай мне возможность показать тебе свою лучшую сторону.

— А она есть? — прижимаюсь щекой к его ладони.

— По крайней мере, кода-то была, — усмехается, но с опаской.

— Значит, игра продолжается?

— Да, только уже другая игра. Без договора, без списка. Если ничего не выйдет, я заплачу обещанные деньги и оставлю тебя в покое. Даю слово.

На что киваю. Ругаю, ненавижу себя, но киваю. Игнашевский умеет получать то, что хочет.

— Идем ко мне, — поднимается, собирает с пола мои вещи.

— Я лучше к себе, — и тотчас ловлю напряженный взгляд, — дай мне время, Ян. Хотя бы этот вечер, ночь… Пожалуйста.

— Хорошо, — застегивает штаны, — Белла принесет ужин.

И мы расходимся по своим комнатам.

Через час, после горячего душа, легкого ужина, а еще таблетки от головной боли, я чувствую себя снова человеком. И наконец-то ложусь в кровать, закутываюсь в мягкое одеяло, вдыхаю аромат свежего белья. Что удивительно, его тут меняют каждые два дня. Но уснуть сразу не выходит, мозг атакуют мысли. Я все прокручиваю в памяти встречу с сестрой, потом встречу с рассвирепевшим Яном, потом с остывшим Яном и не знаю, чего хочу больше, сбежать на край света или сдаться, а там будь что будет.

На самом-то деле все очевидно и решение моей проблемы плавает на поверхности. По совести я должна встать и уйти, пока наша игра не зашла слишком далеко. Но это по совести…

Так и проваливаюсь в сон… однако в какой-то момент просыпаюсь по причине того, что мне ужасно жарко. А источник этой жары лежит рядом, плотно прижавшись и обняв за талию. К счастью, храпит. Н-да… Игнашевский совсем не умеет слушать. Приходится остаток ночи терпеть эту тепловую пушку. Разве что все-таки умудряюсь выбраться из медвежьих объятий и хотя бы приоткрыть окно.

Если подумать, это ведь наша вторая совместная ночь, которой по идее вообще не должно быть. В договоре четко прописано, заказчик и исполнитель спят в разных комнатах. Но Ян отказался от договора, и теперь мы оба в свободном плавании. А куда нас выбросит, неизвестно.

Глаза открываю и снова вижу его. Причем Ян уже не спит — ковыряется в телефоне, что характерно, в моём! Как хорошо, что я успела основательно вычистить память. Главное, телефона Ольги он там не найдет. Тогда же подскакиваю как ошпаренная. Институт, блин!