Это молчаливое противостояние продлилось недолго. Харольд тяжело выдохнул и громко объявил:

— Боги сказали свое слово! Бурые Волки решили не только убить конунга Винтервальда, но они предали доверие всех нас!

Я мысленно усмехнулся. Конунг Харольд не решился на смертельную схватку. Но что-то мне подсказывает — Седой Волк очень скоро скажет свое слово.

Харольд резко развернулся и двинулся в сторону своих шатров. За ним тут же последовали его воины. Перед уходом он бросил в мою сторону полный ненависти взгляд.

Хех… А вот и еще один враг. Я скосил взгляд на труп Эйрика Железнозуба. Хотя с другой стороны — одним больше, другим меньше. Знал бы Харольд, кто переродился в теле непутевого бастарда графа де Грамона, уверен, он бы поостерегся смотреть на меня так угрожающе. В прошлой жизни мне доводилось избавляться от таких монстров, что какому-то северному вождю до них еще расти и расти.

Когда конунг Харольд и его люди ушли, оба строя распались. Напряжение, висевшее над лагерем конунга, постепенно начало испаряться. Послышались радостные возгласы и смех. Всё — резни не будет. По крайней мере, этой ночью.

Я почувствовал, как меня подняли за плечи. Это Сигурд и Аэлира. Я для вида скривился, хотя моя энергосистема довольно успешно блокировала боль.

В глазах моих телохранителей был немой вопрос.

— Повезло, — усмехнулся я. — Этот Эйрик Железнозуб оказался не таким уж и быстрым.

Сигурд лишь хмыкнул и покачал головой, а Аэлира твердо произнесла:

— Боги сказали свое слово…

К нам приблизился Бьерн Острозубый. Он все также насмешливо разглядывал меня.

— Шевалье, вам удалось удивить меня.

— Ваше величество, — неуклюже поклонился я, придерживаемый с двух боков телохранителями. — Я всего лишь говорил вам правду, и боги это подтвердили.

Острозубый широко улыбнулся. Он сейчас был похож на кота, который обожрался сметаной. Сняв со своего запястья широкий золотой браслет, усеянный драгоценными камнями, конунг протянул его мне.

— Возьмите, мессир, этот браслет. На память об этом дне. Сегодня вы показали себя, как настоящий дворянин. Если когда-нибудь у вас появится желание перебраться в Винтервальд, при моем дворе для вас всегда найдется место.

— Благодарю вас, ваше величество, за оказанную честь, но я сын Вестонии и предан моему государю.

Я краем уха слышал одобрительные возгласы вестонцев, что толпились неподалеку, ожидая меня.

— Что ж, мессир Ренар, — одобрительно кивнул конунг. — Ваш ответ лишний раз доказывает, что в ваших жилах течет благородная кровь.

— Благодарю вас, ваше величество, — снова склонился я и сделал неуклюжий шаг вперед. Понизив голос, я произнес. — У меня для вас тоже есть маленький памятный подарок.

Глаза конунга удивленно расширились.

— Вот, — сказал я, доставая из-за пазухи два черных амулета и протягивая их конунгу. — Это доказательство того, что гильдия Черных Волков тоже участвовала в заговоре.

Брови Острозубого сдвинулись на переносице. Он взял оба амулета и стал разглядывать их. В его широких лапищах черные клыки вервольфов казались мелкими собачьими зубами. Похоже, присутствие южных оборотней на его земле для него было сюрпризом.

Наконец, конунг взглянул на меня и произнес:

— Этого я тоже не забуду, шевалье.

Я молча склонил голову. Конунг, бросив амулеты стоявшему рядом бойцу, развернулся и громко объявил:

— Охота закончена! Послезавтра возвращаемся в Фьердград! Пора начать то, ради чего вы все здесь собрались! А сейчас — продолжим пировать! Надеюсь, нас больше никто не прервет!

Последние слова конунга были встречены радостным ревом и хохотом.

Провожая широкую спину конунга, я произнес:

— А как же стая волков?

— Сверре Лунный Зверь мертв, — объяснила Аэлира. — Мать стаи наверняка это почувствовала и уже увела своих детей далеко на север. Подальше от людских поселений. Поэтому конунг и объявил об окончании охоты. Он тоже не верит, что волки остались в Варглунде.

Ответить я ничего не успел, потому как нас тут же обступили вестонские дворяне. Лорд Грэй, его оруженосцы Роберт Болтон и Гастон де Голи, барон Жан-Луи де Леви и другие аристократы, с кем мы так «славно» поохотились. Все они поздравляли меня с победой, уверяли меня в искренней дружбе и высказывали восхищение. При этом кровь на моем плече, похоже, никого из них не смущала. Понимая, что все это действо может затянуться, я изобразил недомогание и слабость, после чего мои телохранители, быстро раздвигая обступившую нас толпу, потащили меня в мой фургон, где нас уже ждал Бертран с горячей водой, теплой постелью и чистым сменным бельем. Оказывается, старик все-таки видел мой поединок. Дождавшись моей победы, в которой, с его слов, он ни секунды не сомневался, он со всех ног поторопился в наш фургон, чтобы приготовить все к моему прибытию.

На глазах у моих телохранителей я выпил четверть содержимого флакона с алой жидкостью. При этом пришлось контролировать ауру, чтобы заживление происходило не так быстро, дабы не возникало ненужных вопросов.

Помывшись и переодевшись во все чистое, я, закрыв глаза, лежал в свежей постели. Краем уха я слушал успокаивающие бормотания моего камердинера, возившегося возле печки. Он думал, что я уже сплю и не слышу его.

— Вот бы вас увидел ваш батюшка сегодня… Как бы он гордился вами, ваше сиятельство…

Уже засыпая, я отстраненно подумал, что Бертран, несмотря на то, что я периодически подправляю его энергоструктуру, начинает потихоньку стареть. Вон, уже и заговариваться начал. Назвал меня сиятельством, как какого-нибудь графа или маркиза. Или мне показалось? Все-таки на него непохоже. А, может, он так торопит события? Надо будет завтра напомнить ему, чтобы случайно меня так не назвал при посторонних. Проблем не оберешься потом.

Ленное владение Варглунд. Охотничий лагерь конунга Бьерна Острозубого.

Когда в полдень Хельга вместе с Астрид и принцем Луи заходила внутрь диковинного шатра этого Ренара, она, как целительница, повидавшая много крови и смертей, была готова вдохнуть затхлый воздух, напитанный запахами крови, лечебных трав и болезни, а также увидеть полутемное помещение и развешанные повсюду перевязочные бинты с бурыми пятнами. Но к ее удивлению внутри шатра было светло и свежо. Ни бинтов, ни противных болезненных запахов, лишь приятные ароматы мясных закусок и великолепного вина.

Более того, сам хозяин шатра вместо того, чтобы лежать в постели, мучаясь от горячки, встречал их на своих двоих, широко улыбаясь и довольно резво кланяясь. Лишь легкая бледность и уголок белой повязки, выглядывавший из-под его колета в разрезе на груди, говорили о