— Прошу простить мою невольную дерзость, Ваше Высочество! Разрешите старику сидеть в вашем присутствии или прикажете подняться? Я и не знал, что в Объединённых Королевствах остались филиды. К тому же прямые потомки самого Финварры.

— Мне всё равно. Сиди, если угодно.

Менестрель уселся обратно и откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу.

— Раз уж такое дело, расскажу всё без утайки. В моей гильдии случилось… недоразумение. Есть человек невысоких музыкальных талантов, но весьма одарённый в красноречии. Или в чарах — я не знаю точно. Он завёл себе слишком много сторонников. Со мной остались лишь самые верные старые друзья. Как ни прискорбно об этом говорить, но я подозреваю заговор. Уверен: на следующем закрытом празднике, который состоится уже вот-вот, нам придётся решать, кто возглавит гильдию — он или я. Арфа могла бы помочь мне восстановить положение и вернуть расположение людей.

— Праздник случится окрест Самайна? — уточнил Каллахан.

— Спустя неделю. Семь дней до и семь дней после мы стараемся не странствовать по дорогам. Говорят, примета плохая.

— Тогда пригласите меня. Давно не доводилось бывать на людских праздниках и говорить воодушевляющие речи.

Олли, не веря своим ушам, расплылся в улыбке:

— О! Какая честь! Конечно. Будьте моим гостем, друг мой! Могу ведь я так вас называть?

Он ещё долго рассыпался в любезностях, но Элмерик уже не слушал. Казалось, можно было наконец-то выдохнуть и порадоваться, что всё разрешилось наилучшим образом. Джерри останется на мельнице, командир поможет Счастливчику восстановить утраченное влияние, и гильдия не будет трогать Соколов. Но, несмотря на всё это, облегчения он не почувствовал. Что они с Джерри скажут друг другу, когда смогут произнести хоть слово? Смогут ли сражаться бок о бок в Зимней Битве?

Элмерик знал, что загадывать бессмысленно: всё это выяснится не раньше, чем наступит рассвет.

Глава восьмая

— Молодец. А теперь иди, погуляй.

— Что? — Элмерик подумал, что ослышался. Обычно наставник не хвалил его, а нагружал новыми и новыми текстами, не давая времени на отдых.

— Сходи к Мартину. Он сейчас как раз на заднем дворе. Пофехтуете.

— Но вы же сами говорили, что заниматься фехтованием мне не обязательно. Я же не буду сражаться мечом во время Зимней битвы. Моё оружие — музыка и песни.

— Всё так. Но сегодня для тебя больше нет заданий ни у меня, ни у Эллифлор. А свежий воздух и дружеский поединок любому пойдут на пользу. Только без перчаток не лезь — побереги руки.

И Элмерик побрёл искать Мартина.

Он подозревал, что это всё из-за Джерри. Они не поговорили ни через день, ни через два. Джеримэйн упорно делал вид, что не замечает барда. Он не отзывался на просьбы передать соль за столом, а если им доводилось столкнуться нос к носу в одной комнате, Джерри тут же выходил. В спальне же сразу залезал под одеяло и отворачивался. Ни друзья, ни наставники не вмешивались в их ссору. И Элмерик, отчаявшись, упал с головой в учёбу. Он выпрашивал дополнительные задания, натирал струнами ещё больше мозолей, и даже довёл леди Эллифлор до криков, что она не нанималась работать от рассвета и до заката, особенно после смерти.

Что ж, возможно, мастер Каллахан был прав: ему и в самом деле требовался отдых.

На заднем дворе Элмерик обнаружил не только Мартина, но и Риэгана. Их поединок едва закончился. Судя по перемазанной рубахе гостя, победа в этот раз досталась не ему — не помогло даже то, что он был почти на голову выше противника и шире в плечах. Впрочем, поражение его не расстроило. Напротив: он выглядел счастливым, как мальчишка.

Они стояли с наветренной стороны, и до ушей Элмерика долетали обрывки разговора.

— … никакого почтения! — Риэган от души рассмеялся, доставая флягу.

— А оно тебе надо? — Мартин снял перчатки и повесил их на изгородь, где уже висел его любимый плед. — Отдыхай. Ты же ради этого приехал пораньше?

— Не только ради этого. Меня Каллахан попросил, — гость сделал несколько глотков и вытер рукавом аккуратную бороду — рыжеватую, как у большинства светловолосых людей. — За три недели, говорит, без меня в столице не заскучают. А ему надо, чтобы новички успели привыкнуть.

Лишь сейчас Элмерик заметил, что Риэган и Орсон были схожи внешностью. Но не манерами. По гостю было видно, что он привык к чужому вниманию, громко смеётся, громко говорит, держится уверенно. Наверное, Орсон мог бы стать таким же, если бы не страх, мучивший его с детства. За братьев этих двоих принять было бы сложно, но за каких-нибудь троюродных кузенов — вполне. В этом сходстве не было ничего удивительного: Элмерик уже понял, что их гость — из благородных. А знатные семьи Равнин на протяжении многих поколений заключали браки и военные союзы. Так вот и расплодились улыбчивые ясноглазые великаны с пшеничными волосами…

— Вы так и не поговорили? — Мартин постучал носком сапога по изгороди, стряхивая комья подсохшей глины.

— Да какое там… — взгляд гостя стал печальным, как у побитой собаки, плечи поникли. Эта подкупающая искренность ещё больше роднила его с Орсоном — у того тоже можно было прочитать по лицу, словно в раскрытой книге. — Избегает меня, прячется. Будто мы и не знакомы вовсе.

— Дай ей время.

— Вот и Каллахан то же самое сказал. Эх, легко говорить тем, у кого времени в достатке! Не то что нам, простым смертным…

— Эй, что я слышу? Простой смертный Риэган жалуется на свою никчёмную жизнь? Это что-то новенькое!

— А что же я, по-твоему, не человек, что ли? — гость снова лучезарно улыбнулся, да так заразительно, что сложно было не заулыбаться в ответ. — Только смотри не говори никому!