– Артефакты – это еще не Аланга. – Отец сцепил пальцы. – Поговорим об этом позже.

Я посмотрела на Баяна, и оказалось, что он тоже смотрит на меня. Отцу, может, и было все равно, но Баяну – нет.

– Хорошо, – сказала Илит. – Но я должна сообщить вам еще кое о чем. Мои Лазутчики донесли до меня слухи. Это могут быть просто чьи-то дикие мечты, но говорят, кто-то похищает ваших подданных с Праздника десятины до его окончания. Этого человека зовут Йовис.

Уфилия задергала крыльями, а Мауга приподнял свою голову ленивца.

– Мне знакомо это имя, – сказал он. – Уфилия о нем тоже слышала. Мы сделали с ним плакаты.

– Беглый преступник? – Отец подался к столу, сплел пальцы и опустил голову.

– Контрабандист, – рокочущим голосом ответил Мауга и запыхтел. – Он уже… хм-хм… уже доставлял нам проблемы. На шахте Тоса недосчитались двух ящиков с умными камнями. Он недоплачивает сборы.

– Естественно, недоплачивает! – Уфилия резко махнула хвостом. – Он же контрабандист.

– Он платит Иоф Карн, – вставила Илит, – никто не может одновременно уходить от Империи и от Иоф Карн.

– Илит, пусть твои Лазутчики держат ухо востро и собирают все слухи об этом Йовисе, – распорядился отец. – Но по сравнению с повстанцами он – маловажная проблема. Тиранг, организуй удар по повстанцам на Хвосте Обезьяны. Пошли туда своих воинов. Но сначала собери информацию.

После этого он вернулся к трапезе, как будто все важные вопросы уже обсудили и решения приняты.

А как насчет того, чтобы связаться с губернаторами? А затонувший остров?

Это могло быть игрой моего воображения, но мне показалось, что подо мной задрожал пол.

Никто из сидящих за столом даже не посмотрел вниз, видно, это все-таки мой разум решил надо мной подшутить.

– Владыка… – обратился к отцу Баян.

Мое внимание переключилось на него, и я заметила кое-какие мелочи, которым до этого не придала значения. Баян не съел и половины порции на своей тарелке. И он крепко сжимал в пальцах салфетку. Он нервничал.

– Моя последняя конструкция… – Баян выпрямился. – Я заменил команду на ту, которую ты предложил. Мне интересно, можно ли оставить изначальную команду и усовершенствовать ее?

Вот и все, на этом обсуждение политических вопросов закончилось. То ли дело конструкции, они вдохновляли отца, о них он мог говорить часами.

Отец склонил голову набок и постучал палочками по тарелке:

– Это возможно, но нецелесообразно. Однажды написанная команда не может быть стерта или переписана. Команду можно усложнить, но при этом ты рискуешь сделать ее менее эффективной. А если будешь неосторожен, получишь совсем не тот результат, на который рассчитывал. Один пропущенный или лишний знак изменит команду коренным образом. Лучше использовать новый осколок и вырезать на нем новую команду.

– Но если образуется нехватка осколков?

Отец усмехнулся:

– Если оставить в стороне Безосколочное меньшинство и этого контрабандиста, осколков у нас всегда будет в достатке.

– Ничто не длится вечно. Даже правление Аланги.

– У безосколочных нет плана. Они знают, чего не хотят, но не знают, чего хотят. Ни одно движение не выживет без своего ви́дения будущего, без этого видения не к чему стремиться. Эти повстанцы не представляют для нас реальной угрозы, тебе ни к чему запасаться осколками.

Они разговаривали не просто как учитель с учеником – они разговаривали как отец с сыном. В полумраке обеденного зала Баян походил на молодое отражение моего отца. Неудивительно, что тот его усыновил. Глядя на Баяна, я почувствовала, что начинаю хмуриться, и побыстрее, пока никто не заметил, разгладила лоб. У Баяна лицо было спокойное, но пальцы продолжали крепко сжимать салфетку. Он не из любопытства задавал все эти вопросы, он хотел, чтобы отец расслабился. Вопрос, из-за которого он так крепко сжимал салфетку, еще ждал своей очереди.

На месте Баяна я бы проявила терпение, выждала бы, пока во всем зале не установится расслабленная атмосфера. Но Баяна подгоняли его амбиции.

Он задал свой главный вопрос:

– Ты дашь мне ключ от двери с дымчатым можжевельником?

Дверь с дымчатым можжевельником, та самая из моего прошлого, о котором я ничего не знаю. Я сделала вид, что мне неинтересно, но могла и не стараться: все внимание отца было приковано к Баяну.

– Я даю тебе ключи, когда решаю, что ты готов. Если я не даю тебе ключ, значит ты не готов.

Голос отца был спокойным, но я заметила: он отложил палочки, и это притом, что еще не доел. В его спокойствии таилась угроза. Так океан отступает от берега, а потом внезапно приходит цунами.

Баян ничего не замечал.

– Я сделал все, о чем ты просил, я сделал даже то, о чем ты не просил. Каждый раз, после того как ты входишь в ту дверь, обратно ты возвращаешься исполненным новых сил.

Рука отца молниеносно вылетела вперед; я даже не думала, что он, в его-то возрасте, на такое способен.

Удар не был сильным, но Баян съежился и закрыл щеку ладонью. А потом отец схватил посох и начал поднимать, но, видимо, нашел решение получше и оставил его на полу.

Конструкции неподвижно сидели на своих местах и наблюдали за происходящим пустыми глазами.

Отец уже бил Баяна прежде. Раньше мне это в голову не приходило. Но Баян вечно забывался, а отец любил указывать другим их место. Несколько лет назад, когда отец был в силе, побои наверняка причиняли настоящую боль.

– Ты ждешь и держишь свои алчные мысли при себе, – тяжело дыша, сказал отец. – Если ты спрашиваешь о том, чего не понимаешь, значит ты еще глупее, чем я думал.

Баян потер щеку. От одного из отцовских перстней остался яркий красный след.

– Если бы я был твоим кровным сыном, ты бы показал мне?

Так, значит, он мне завидовал. Я не знала, что делать с этим открытием. Я завидовала Баяну и никогда не задумывалась, какие чувства вызывает в нем мое положение при отце.

Не успела я сложить эту головоломку, как отец поднял левую руку:

– Тиранг.

Конструкция Воин встала. Отцу потребовалось лишь согнуть указательный палец. Тиранг вытащил из-за пояса кинжал и пошел в сторону Баяна.

Не важно, насколько ослабла плоть отца, его разум все еще был острым. Именно силой разума он контролировал все конструкции на всех островах Империи.

Теперь Баян наконец-то понял, что надо было держать язык за зубами, и по-настоящему испугался. Я могла почувствовать себя победительницей, могла злорадствовать, как злорадствовал Баян, когда получал очередной ключ от отца, а я оставалась ни с чем.

Нет. Я бы не смогла. Мысль о том, что Тиранг вот-вот выпотрошит Баяна, совсем меня не радовала, наоборот, мне стало тошно. Тошнота подкатила к горлу и подтолкнула к действиям.