лотерейному билету. Это будет конец Мэриен, думала Нони. Это будет концом всех сказочных мечтаний женщин вроде нее. Их хрустальных жизней. Их синих жакетов и частых поездок с большими кожаными чемоданами. Нони владела французским, родным литовским, немного итальянским. Она жила в Сиднее и Хорватии. Она снимала фильм в джунглях Парагвая. Она целый месяц жила в палатке в Арктике. Она была очень светской и, благодаря своим навыкам внимательного слушания, могла часами беседовать с людьми из любых сфер жизни и уголков мира. Но женщины, подобные Мэриен, просыпались, сияя. В отелях Венеции их ожидали сообщения. Нони потребовалось много лет, чтобы прекратить мечтать о том, чтобы стать такой же. Такой же, как его первая жена. Такой, чтобы Гарри на ней женился. Оказалось, что Нони не принадлежит ни к тем, на которых он женился, ни к тем, с кем он неустанно трахался, как с журналисткой Guardian, ни к барменшам, студенткам, отъявленным алкоголичкам на его лекциях. Нет, Нони была другой. Ни блестящей, ни погибшей. Она страдала, но постоянно собиралась и брала себя в руки. Типичный образец умения выживать. Бедные родители-иммигранты, тоскливое детство в Ньюарке, Нью-Джерси. Ее отец работал по восемнадцать часов в день, разгружая контейнеровозы и забивая свиней, и ненавидел себя за это. Мать, слишком чопорная для своего положения. Она ненавидела жизнь, которая поглотила ее целиком. Она так умело скрывала свою любовь, что Нони далеко не сразу поняла, что это было насилие. И даже сейчас, спустя столько лет, после множества сеансов психоанализа, она помнила, как мать называла ее «своей маленькой леди», когда она выходила из душа перед сном. «Вот моя маленькая леди в своем особом халатике. Иди сюда, мамочкина маленькая леди». Как такие слова могла говорить женщина, которая по всем меркам была неспособна любить?

А сейчас, когда она монтировала кадры с мускулистым крановщиком Люком и королевой лошадей Вудвилла Эльдой, Нони то и дело уголком глаза поглядывала на конверт, лежавший на колоде мясника. Казалось, конверт сейчас взорвется, словно торнадо, словно нечто, чего она заслуживала и не могла представить, что получит. Всю свою пустую жизнь она ждала такого подарка, но теперь ей казалось, что это чересчур. Это было неправильно. После долгих лет одиночества в барах, желания чего-то большего, чем собственное здоровье, она чувствовала себя странно. У нее пылали щеки. На нее снизошла иррациональная благодать.

В шестнадцать лет Нони фантастическое количество раз приняла участие в ирландском конкурсе «Выиграй собственный паб», организованном компанией Guinness. Она отправляла тексты около пятидесяти слов на тему, почему Guinness – идеальное пиво. Она всегда умела писать, причем очень хорошо. В ее школе были настоящие мастера слова и мыслители, но Нони никогда не включали в их число. Ее интеллект был неброским. Он идеально подходил для электронных писем. Для конкурсов. Если она победит, вся школа и ее родители узнают, какова она есть. Тихая девочка, которая не имела представления о том, как пить пиво, но сумела так хорошо написать множество небольших сочинений на эту тему, что выиграла собственный бар в глубинке графства Керри. Она превзошла бы их ожидания. Нони мечтала не об успехе, а о том, чтобы окружающий мир признал свою близорукость.

В конкурсе она не победила. С ней произошло нечто худшее, чем проигрыш, и это в значительной степени определило ее будущее. Одно из ее писем вошло в первые двадцать пять, но в местных газетах опубликовали имена лишь первых десяти. Ей прислали письмо о том, что она произвела глубокое впечатление на жюри, и ей стоит попытать удачи в следующем году. То же самое происходило со всеми стипендиями, премиями и грантами. Она всегда производила глубокое впечатление на жюри, но конкуренция оказывалась слишком велика. И то же происходило с мужчинами, с которыми она встречалась. Она три раза была женщиной, с которой встречались, прежде чем жениться на другой. Казалось, она была брачным тренером, готовившим мужчин к серьезному шагу.

Сусанна думала, что хорошо знает Нони. Она уверяла, что на ней не женятся, потому что она никак не может расстаться с Гарри. Сидя на кухне Сью в Гарлеме и любуясь мордашкой ее дочери, измазанной авокадо, и пальчиками в дешевом сыре, Нони злилась, выходила из себя или молчала, или смеялась – в зависимости от того, пили ли они вино. Но в глубине души Нони вынуждена была согласиться. В минуты особой откровенности она сознавала, что и знаменитым документалистом не стала из-за Гарри. Нони согласилась с ролью инженю, ролью валика для пушинок. Она почти каждый день вспоминала душные, туманные утра в Париже. Вместо того чтобы сосредоточиться на своей работе, целиком погрузиться в свой замысел, она жила в тени прошлого. Это длилось год, верно? Целый год она была его безмолвной частичкой. Год оленины, вина, его обнаженного тела и слоновьих бедер – он сам так говорил о себе. Ей казалось, что она с мороза попала в тепло, из каменного холода зимнего Парижа в его комнату, согретую огнем камина, из бодрящего холода его спартанской ванной в мягкое тепло его потной плоти на огромной кровати.

К тому времени, когда они оба вернулись на Манхэттен, Гарри уже женился на Хелен и снял четыре фильма, каждый из которых был лучше предыдущего. Лучшей его работой того плодотворного периода стал фильм «Уличные музыканты» – не столько об уличных музыкантах, сколько об экономике определенных кварталов Парижа, Кливленда и Дубая. Фильм вызвал такую восторженную реакцию, что даже Нони, несмотря на все ее восхищение, была подавлена образом жизни мужчин, которые могли иметь множество детей от нескольких жен и заниматься своим делом, не отчитываясь за время, проведенное вдали от собственного потомства, или не вдаваясь в объяснения, почему они вообще не хотели становиться отцами.

В те пятнадцать лет, что Гарри был женат на Хелен, Нони встречалась с тремя – почти с женихами. Ни один из них не прижился, и не потому что Нони тосковала по Гарри или мучилась от боли. В действительности эти годы были почти безболезненными. Нони с самого начала знала, что брак с Хелен недолговечен, старалась держаться поблизости – и оставаться свободной. Если ей суждено занять второе место и сделать новую попытку в следующем году, то она будет ждать, пока хрупкая семья Гарри и его бергдорфской блондинки окончательно развалится – в этом были уверены почти все. А Хелен пыталась вытеснить Нони, и Гарри реже виделся с ней, даже когда это было нужно. И все же они продолжали видеться, болтать,