подобные вопросы. Но если задуматься… наверное, хотелось бы свое… Жутко смущает видеть некоторые моменты ее жизни, чувствовать, проживать это и захлебываться от жалости. Какие бы грехи она не совершила по меркам этого мира, благодаря ее телу я жива. И, если у меня появится возможность… уйти, оставив его или наоборот, дать Лиарии возможность начать в другом, я скорее всего, ей воспользуюсь. Меня смущает только… моя память… Не хочу, чтобы Деве Льда достались мои воспоминания или чувства.

— Как раз из-за них мне и придется избавиться от Лиарии, если она вернется в … твое тело. Знания о нас, которые ты получила… Они довольно опасны и могут стать поводом для войны. Особенно — тайна моего Истока. Я все еще верю, что ты не выдашь их, если не из-за меня, хотя бы из-за чувств к Арнэри. Да, Дева Льда сохранила тайну о нашей с ним встрече, но я все же не уверен, что она не собиралась использовать это знание против нас в будущем. Поэтому… я просто не могу позволить ей вернуться.

Нахмурилась. — Я и так не собиралась болтать. И не ради Айроса… Я вообще решила, что стоит держаться от вас на почтительном расстоянии, пока не смогу адекватно реагировать на соблазны. А про Лиарию… я пропустила через себя ее сомнения, мысли… И, да, считай меня наивной идеалисткой, но, будь моя воля, хотелось бы дать ей шанс … начать заново. Но я признаю разумность твоих доводов. Понимаю, что в первую очередь надо думать о благополучии твоего народа, а им сейчас и так несладко… Так что не вправе решать, у меня нет ни опыта, ни мозгов для этого. Ты спас ее тело, принеся сюда, так что и решать ее Судьбу только тебе.

Дракончик хмыкнул, — это не совсем так. Ее тело теперь твое, и у меня нет на него никаких прав, только ответственность. А что до души… я не знаю… да и не особо-то и хочу знать, где она. Без Истока Пустоты я не могу вернуться домой и навести там порядок, так что … мне нечего решать.

— Сочувствую… а решать все же придется, ибо которун сыт и задрых. Кто на очереди? Кстати, я в кольце сохранила нарезку для тебя… две большие тарелки. Если хочешь, конечно. — Приподнялась, пропихивая толстую тушку обратно в жерло кокона.

— Хочу, — раздалось на краю сознания, в то время как у края кокона показался загривок щенка…

Хотя теперь я бы скорее назвала его медвежонком. Гнидадаф тоже кряхтел и упирался, но ровно до того момента, как я протянула ему руки, пахнущие молоком. Когда зверек удовлетворенно начал чавкать, извлекла из хранилища обещанное мясо. Протянула к кокону кусочек, но замерла, вспомнив, что наши отношения изменились и не пристало мне с дракончиком вот так фамильярничать, — тебя покормить или сам?

— Могу и сам. Но мне будет неудобно, и … придется вылезать из теплого кокона, так что… я не против, если ты мне поможешь. Ну, или хотя бы пододвинешь тарелку поближе. — Равнодушно ответил Ракс.

Кивнув, поднесла руку с мясом прямо к кокону. Дракончик слегка высунул нос, аккуратно прикусил кусок зубами, стянул его и мгновенно проглотил. А после пробежался раздвоенным языком по моим пальцам, слизывая сок. Это простое действие вызвало приступ смущения, но я потянулась за вторым куском, потом за третьим, постепенно скармливая ему все содержимое огромного блюда. И это происходило в абсолютном молчании, которое постепенно начало давить. Протянув ему последний кусок, уже приготовилась выдохнуть, но мои пальцы оплел язык, слегка затягивая внутрь его пасти, Ракс даже слегка прикусил их. Я дернулась, невольно вытягивая влажную мордочку дракона наружу. В голове прозвучал надломленный голос, — почему он, а не я? Ты же сказала, что влюблена, так почему?

Я сначала даже не поняла, о чем он спрашивал, ошарашенная увиденным. Лишь боль, скользнувшая во взгляде, и лапы, размазывающие по чешуе маслянистые слезы, заставили задуматься над ответом. — Он? При чем тут Айрос? Дело не в нем, и не в тебе, дело во мне… Я не хотела, чтобы ты подумал, что играю, не придаю значения чувствам или обманываю, поэтому обязана была сказать правду… Не хотела, чтобы ты узнал о порочности моей натуры от кого-то другого. Это было бы куда больнее. Прости. Да, я виновата, поддалась страстям, но это не значит, что готова марать свои чувства к тебе, пусть не ложью, но молчанием. Ты достоин самого лучшего и куда более чистого, благородного, верного и искреннего. А я — порочная, грязная, озабоченная дура. Ведь даже сейчас, когда ты рядом, пусть и в форме дракончика, не в состоянии избавиться от развратных фантазий. — Ощутила, как кончик языка пробежался по ладошке, вызывая табун мурашек и прилив возбуждения. А я ведь собиралась дистанцироваться, да и не думала, что Ракс сам захочет вновь прикоснуться к изменнице. Но эти действия сломали все ограждения, что я с таким тщанием выстраивала. Поэтому и слова вырвались быстрее, чем успела их привести в более … нейтральную форму. Я возмущенно воскликнула, — Ракс! Я серьезно… говорю тебе, что не способна себя контролировать, что озабоченная, как мартовский кот, а ты … ты… вместо того, чтобы откусить эту дурацкую руку, ты — провоцируешь!

Вместо ответа, дракончик выпустил мои пальцы из пасти, но руку убрать не позволил, обмотавшись хвостом вокруг запястья. Ракс уткнулся носом мне в основание ладони, вынуждая опустить ее на золотистые рожки, и подался чуть вперед, заставляя пальцы зарыться в спутанной гриве. — Асфель, скажи честно, что со мной не так? Это потому, что я — кукла? Или мой драконий облик слишком страшный для Разумных? Почему все отворачиваются от меня? Что я делаю не так? Сколько бы не пытался… исход всегда один. Вы говорите, что любите или влюблены, а после я слышу это проклятое “прости”, какие-то причины, которыми вы оправдываете себя и… просто уходите к другим… — Вздох. — Не важно, просто забудь об этом и живи так, как тебе хочется. — Почти в это же самое мгновение моя рука оказалась свободна. А дракончик повернулся и юркнул в кокон.

Я оторопело смотрела на кончик хвоста, свисающий из убежища дракона, не в состоянии пошевелиться и тем более что-то сказать. В голове смешались в кучу обрывки его фраз, мои слова… и по всему выходило, что, если посмотреть с его точки зрения все могло показаться именно таким. Что я предпочла ему другого. Я не знала, как донести до него свои мотивы, и