– Ну почему же, утром Мишка носится с другими детьми,они же тут все под присмотром… Да и Сева…

– Он славный, этот Сева, только мне его почему-тожалко, он производит впечатление бесконечно одинокого человека. Он тебе оченьдорог, да?

– Он мой лучший друг.

– А подруги у тебя есть?

– Практически нет, была одна очень близкая подруга, онаумерла несколько лет назад, другая живет в Аргентине, а так… есть, конечно,приятельницы… А у тебя много друзей?

– Трудно сказать. В последние десять лет жизни всехразбросало. Один мой близкий друг живет в Австрии, другой в Америке… Я оченьмного работаю, есть коллеги, с которыми приятно проводить время, есть приятели,с которыми я пускаюсь в путешествия, хотя их, пожалуй, можно считать друзьями…

Они сидели вдвоем на балконе, в комнате мирно спал Мишка.

– Марина, ты так и не ответила мне, ты выйдешь за менязамуж?

– Зачем так спешить, мы же не знаем друг друга. Ипотом, я не разведена, это довольно сложно сделать…

– Я тоже еще не разведен, но разве это имеет значение?Мы же можем быть… можем жить вместе. Давай попробуем?

Помолчав, она ответила:

– Я не имею права на такие пробы, я же не одна. Если унас с тобой ничего не получится, мы оба это переживем, а для Мишки это будетстрашная травма, он и так уже заявил мне, что ты самый клевый и, наверное, егопапа был именно таким…

У Михаила Петровича к горлу подступил комок.

– А я всегда мечтал о таком сыне, так почему у насдолжно что-то не получиться, Марина?

– Черт его знает, а может, и в самом делеполучится? – тихо проговорила она.

И вот сейчас, утром, жизнь казалась ему безоблачнопрекрасной. Часа через два, после завтрака, Марина обещала прийти к нему, и примысли об этом у него замирало сердце и сладко сосало под ложечкой, не говоря ужо других, чисто мужских ощущениях.

Он вскочил, решив, что пробежку тут стоит заменить хорошимзаплывом. На пляже в этот ранний час было еще безлюдно. Он с наслаждениембросился в воду, по-утреннему гладкую и чистую, распугивая стаи мелких рыбешек.Ах, хорошо! Кто бы мог подумать, у меня все рухнуло, впереди еще полнаянеопределенность, а я, как идиот, радуюсь жизни, солнышку, морю, свободе… Аможет, самое из всего этого ценное – свобода? Может, стоит понаслаждаться еюподольше? Но зачем мне свобода без Марины? И без Мишки? Нет, это любовь… Та самаяпоздняя любовь, когда седина в бороду и все прочие банальности… Перед Викой моясовесть теперь чиста как стеклышко, протертое специальным составом, который наднях рекламировали по телевизору. «Смотрите на мир новыми глазами!» Вот я исмотрю и вижу… Севу. На берегу стоял Сева и, похоже, поджидал его.

– Привет! – помахал ему Михаил Петрович.

– С добрым утром! Как вода?

– Отлично! Очень бодрит!

– Михаил Петрович, можно вас на два слова?

– Ну разумеется!

– Михаил Петрович, я уезжаю, а Маришечка еще спит, нехочу ее тревожить. Думал оставить ей записку у портье, но вот увидел вас…

– Вы уезжаете так внезапно? Что-то случилось? Может, ямогу чем-то помочь?

– Можете. Будьте внимательны к Марине и к мальчику, незаставляйте их страдать. Хотя я уверен, вы хороший человек, может быть, именнотот, кто им нужен, они очень одиноки.

– А вы, часом, не из-за меня решили уехать?

– О нет, просто благодаря вашему приезду я смогуосуществить свою давнюю задумку… Я не хотел бросать Маришечку одну… Но кольскоро вы здесь…

– Не волнуйтесь, Всеволод Александрович, я о нихпозабочусь. Хотя мне жаль, что вы уезжаете, и Марина наверняка огорчится.

– Еще два слова: Михаил Петрович… Марина мне призналасьвчера, что вы хотите жениться на ней…

– Мечтаю!

– А если все у вас сладится, вы не станете возражатьпротив нашей с ней дружбы?

– Помилуйте, Всеволод Александрович, я жецивилизованный человек, – воскликнул Михаил Петрович, – у меня нет наэтот счет никаких предрассудков!

– Спасибо, Марина очень много для меня значит…

– Как и вы для нее, я уж это понял.

Они обменялись крепким рукопожатием. И Сева быстро ушел.

– О господи, Миша, это ты?

Он оглянулся. Перед ним стояла близкая приятельница егожены.

– Танечка, какими судьбами?

– До чего ж я рада тебя видеть! А Викуша тоже здесь?Или ты тут греховодничаешь?

– Именно! Именно греховодничаю! А потому надеюсь натвое молчание!

– О, мое молчание дорого стоит, Мишенька!

– И сколько же?

– Надо подумать, чтобы не продешевить! Нопредварительно хочу взглянуть на даму сердца. Впрочем, что это я, дамой сердцау тебя всегда была и остается Вика, а тут дамы совсем другой части тела, да?

Ему вдруг стал нестерпимо противен этот разговор, этот тон,никогда прежде не раздражавший его, а сейчас вызвавший приступ мутной тошноты,и он резко сказал:

– Танечка, твои труды будут напрасны, я ушел от Вики, яздесь с будущей женой и сыном, так что… Извини, мне пора, рад был повидаться!

Он поспешно ушел. Вот и все! Корабли сожжены! Не сомневаюсь,что через полчаса Вика уже будет знать все. Ну не через полчаса – черезполтора. Вполне возможно, Вика примчится сюда. О господи, все было так хорошо,и вот вам пожалуйста… Хотя в последнее время Татьяна редко виделась с Викой, уних там вышло какое-то недоразумение… Может быть, она и не станет звонить Вике…Или, наоборот, поспешит известить подругу о нависшей над ней опасности… Хотянет, я ведь так определенно сказал, что ушел от Вики, собираюсь жениться… И ещео сыне… Она может решить, что Мишка и вправду мой сын. Черт побери, а какоемне, собственно, дело, кто там что решит? Я хочу, чтобы Мишка был моим сыном, иплевать мне на все остальное с высокого дерева. Какое у нас там самое высокоедерево, кажется, гигантская секвойя? Так вот, плевал я на все с гигантскойсеквойи!

И, очень довольный принятым решением, он побежал к себе.Бреясь перед зеркалом в ванной, он думал: все-таки не зря меня называютвезунчиком. Разве не фантастическое везение встретить женщину, которую не могзабыть целых восемнадцать лет, и встретить подряд три раза! Это же истиннаянеизбежность! Не обрати Вика мое внимание на женщину с Сидоровыми глазами там,на свадьбе, я встретил бы ее на следующий день на дороге, и уж точно узнал бы,а если допустить, что и в тот раз тоже прозевал бы ее, то уж на фирме куда ейбыло от меня деться? Надо, кстати, ей это объяснить…

И еще повезло, что Надюша меня послала… И что у Марины естьсын… Неужели в пятьдесят лет можно чувствовать себя таким же счастливым, как вдвадцать? Оказывается, можно, еще как можно!