А вот Марине в это утро было страшно. Она тоже ощущала ипонимала, что в их встрече есть что-то фатальное, хотя вообще не любила этихслов… А еще боялась резких перемен в жизни. Дважды она резко меняла свою жизнь,и оба раза ей приходилось тяжко. Бог любит троицу, что ли? Да нет, я простосумасшедшая, о чем я думаю? Видела мужика всего несколько раз, переспала с ним,потому что нестерпимо захотелось, и все, хватит. Да он, скорее всего, и сам ужотказался от своей безумной затеи или же откажется, когда еще разок со мнойпереспит. Успокоится и одумается… А как же я? Что я? Я же не хочу выходитьзамуж, менять свою жизнь… Или хочу? Хочу, очень хочу, но страшно боюсь. Ведьименно от страха перед ним я сюда и сбежала, а он меня нашел… Кстати,интересно, как он меня нашел? Сева действовал через турфирму, а этот как? Этот…Никакой он не этот! Миша, Мишенька, как хочется прижаться к нему, поцеловать…Господи, что со мной? Я забыла эти ощущения… Но мне еще рано их забывать, мнетолько тридцать восемь… Как эта гадина Нора сказала: самый трахучий возраст…Тьфу, даже вспоминать противно!

– Мама, я проснулся! Привет!

– Привет! Выспался?

– Ага! А дядя Миша еще не приходил?

– Он, наверное, спит без задних ног, твой дядяМиша, – засмеялась Марина.

– Да ты что! Он сказал, что встает рано, бегает… Я тожехочу бегать!

– Бегай, кто тебе мешает, но для этого сначала надовстать!

– Уже встал!

– Встал, тогда беги!

– Куда? К дяде Мише?

– Да нет, пока в ванную, завтракать пора, я есть хочу,умираю!

– А дядя Миша?

– При чем тут дядя Миша? Мы что, без дяди Миши уже ипозавтракать не можем?

– Можем, но не хочем!

– Мишка, что это за «не хочем»?

– Мам, ну я же нарочно, так наш дворник Унуков говорит…

– Ну если дворник!

Мишка помчался в ванную, а Марина вышла на балкон, глянулавниз и сразу увидела Михаила Петровича. Он стоял и смотрел на их балкон.Заметив Марину, расплылся в улыбке и помахал ей. Мамочки, что же это со мнойтворится… Она сделала ему знак подняться, он просиял. Через две минуты она ужеоткрыла ему дверь.

– С добрым утром, любовь моя, – шепнул он.

В этот момент Мишка выскочил из ванной:

– О, дядя Миша! С добрым утром! А мама говорила, вы ещеспите!

– Нет, что ты, я уже плавал минут сорок! Да, Марина,Сева просил передать вам записку, он уехал…

– Уехал? С чего это вдруг? – Она развернулазаписку: «Маришечка, дорогая, прости за внезапный отъезд, так получилось, нооставляю тебя, как мне кажется, в надежных руках. Поверь моей интуиции, это то,что тебе нужно. Я еду в Рим и в Венецию, на днях позвоню. Нежно целую, твойСева». Ничего не понимаю, он никуда не собирался. Он вам ничего не объяснил?

– Нет.

– Вы его ничем не обидели?

– Боже сохрани, с какой стати?

– Дядя Миша, я тоже хочу по утрам с вами бегать! Мамане возражает.

– И я не возражаю! – радостно засмеялся МихаилПетрович. – Только здесь я не бегаю, а плаваю.

– Я могу и плавать с вами!

– Договорились!

– Ну все, идемте завтракать, – прервала ихразговор Марина.

– Миша, только у меня одно условие, – выйдя вкоридор, заявил Михаил Петрович. – Утренние заплывы требуют много энергии,поэтому ты должен мне обещать, что будешь спать после обеда.

У Мишки вытянулось лицо.

– Мама меня не заставляет…

– Дело твое, – с улыбкой пожал плечами МихаилПетрович.

– Я все равно не засну!

– Поплаваешь сорок минут без остановки, еще какзаснешь! Весь отель своим храпом перебудишь.

Марина с трудом сдерживала смех. Она прекрасно поняла маневрлюбовника. Совершенно ясно, что отделаться от Мишки после завтрака – делоабсолютно безнадежное. А два часа после обеда будут в их распоряжении… И Мишкене обидно… Молодец!

Действительно, Мишка как приклеенный ходил за старшимтезкой, даже на Марину они почти не обращали внимания, лишь иногда она ловилана себе полный обожания взгляд Михаила Петровича, и всякий раз сердце у нееобрывалось от восторга пополам со страхом. Она сидела под тентом, читалакакой-то журнал, совершенно ничего не понимая…

– Простите, ради бога, – обратилась к ней пожилаясимпатичная женщина, расположившаяся в шезлонге рядом с ее лежаком, – япросто не могу налюбоваться вашим сыном и мужем. Им так хорошо вместе!

Марина в ответ только улыбнулась.

– Мальчик у вас очаровательный. Вылитый отец.

Марина опять улыбнулась. Посмотрела на сына и вдруг тожезаметила определенное сходство. Надо же, действительно есть что-то общее…Волосы, например, правда, Михаил Петрович седой, а Мишка по-детски белокурый,даже линия подбородка похожа… Чего только не бывает на свете…

– Мам, ты почему не купаешься? Жарко же, идем скорее!

После обеда Михаил Петрович твердо сказал:

– Миша, спать!

– Как – спать? Почему? Я же сегодня не плавал с утра! Яне пойду, не желаю!

– Дело хозяйское, но завтра никаких заплывов!

– Дядя Миша, это нечестно!

– Кто обещал не капризничать, вести себя по-мужски?

– Я, – тяжело вздохнул Мишка. – А вы тожеспать будете?

– Взрослым спать вредно, они от этого толстеют! Мы смамой пойдем погуляем. Вечером мама тебя одного не оставляет, а днем вполнеможешь поспать в одиночестве. Ты же мужик!

– Ладно, – опять тяжело вздохнув, согласилсяМишка. – А читать можно, если я не засну?

– Читать можно, но лежа в постели, раздетым, иначеотдых неполноценный!

– А Инна Николаевна говорит, что читать в постеливредно!

– Это наш детский врач, – тихо объяснила Марина.

– Надо же, а я всю жизнь читаю лежа, иначе какойкайф? – огорчился Михаил Петрович. – Можешь тихонько включитьтелевизор, но я думаю, ты будешь спать без задних ног!

– Это мы еще посмотрим!

Под присмотром матери и Михаила Петровича Мишка разделся июркнул в постель.

– Отдыхай, друг!

Они вышли в коридор. Там было пусто. Он схватил ее за руку иповел. У Марины подкашивались ноги. Он взял ее на руки.

– Что ты делаешь?

– Как что? Ношу тебя на руках, а что еще делать слюбимой женщиной?

– Можно придумать что-то еще, – еле слышнопрошептала она.