Кари его улыбка показалась грустной.

– Вы поэтому ушли из Экокрима?

– Почему ты так решила?

– Вы были руководителем, комиссаром, у вас были подчиненные. В убойном отделе вам позволили сохранить должность, но подчиняюсь вам только я.

– Точно, – сказал Симон, переехал через перекресток и поехал по направлению к Сместаду. – Слишком большая зарплата, слишком хорошая квалификация, все слишком. Вообще все. Все закончилось.

– Так что случилось?

– Ты не захочешь…

– Нет, я хочу это знать.

Они ехали в тишине, и Кари понимала, что это играет ей на руку, и потому сидела молча. Но все же они успели доехать почти до района Майорстуа, прежде чем Симон начал говорить.

– Я напал на след операции по отмыванию денег. Речь шла о больших суммах. И известных именах. И кто-то из руководства, по всей видимости, посчитал, что я и мое расследование представляем собой слишком большой риск. Что у меня нет достаточных доказательств, что если мы станем двигаться дальше, но не достигнем цели, то сломаем себе хребет. Это были не обычные преступники, а люди, облеченные властью, люди, способные нанести ответный удар, используя систему, которая обычно на стороне полиции. Начальство побоялось, что, даже победив, мы будем вынуждены расплачиваться по счетам, око за око.

Снова наступила тишина, которая продлилась до тех пор, пока они не доехали до парка Фрогнер. Кари потеряла терпение:

– Значит, вас выкинули за то, что вы начали неприятное расследование?

Симон покачал головой:

– У меня была проблема. Игромания. Или, используя очень точное определение, я был одержим игрой. Я покупал и продавал акции. Не много. Но когда ты работаешь в Экокриме…

– …у тебя есть доступ к инсайдерской информации.

– Я никогда не торговал акциями, информация о которых проходила через мои руки, но все равно я нарушил правила. И они воспользовались этим по полной программе.

Кари кивнула. Они пробирались в сторону центра и туннеля Ибсена.

– А сейчас?

– Я больше не играю. И никого не мучаю.

Опять эта грустная смиренная улыбка.

Кари подумала о том, чем собиралась заняться во второй половине дня. Тренировка. Обед со свекром и свекровью. Осмотр квартиры в районе Фагерборг. А потом она услышала вопрос, заданный, должно быть, другой, почти бессознательной частью ее мозга:

– Для чего убийца забрал с собой стреляную гильзу?

– У гильз есть серийные номера, но они редко выводят на преступников, – сказал Симон. – Конечно, он мог испугаться, что на гильзе остались отпечатки его пальцев, но мне кажется, что наш убийца подумал бы об этом заранее и воспользовался бы перчатками, заправляя патроны в магазин. Думаю, мы можем сделать вывод, что у него довольно новое оружие, изготовленное в последние годы.

– Вот как?

– Производителей ручного стрелкового оружия в последние годы обязали штамповать серийные номера оружия на самом краю ударника, чтобы они оставляли, так сказать, отпечаток пальца, соприкасаясь с гильзой патрона. Поэтому стреляной гильзы и регистра оружия достаточно, чтобы вывести нас прямо на его владельца.

Кари в задумчивости покачивала головой, оттопырив нижнюю губу.

– Хорошо, это я понимаю. А вот чего я не понимаю: почему он хотел представить все как грабеж?

– Точно так же, как он боится, что мы найдем гильзу, он боится, что если мы узнаем его настоящий мотив, то выйдем прямо на него.

– Тогда это просто, – сказала Кари и подумала об объявлении.

В нем говорилось, что в квартире два балкона, на одном солнце утром, на другом – вечером.

– Вот как? – произнес Симон.

– Муж, – сказала Кари. – Каждый муж знает, что его будут подозревать, если он не постарается представить все так, будто его жену убили по другой, вполне определенной причине. Например, чтобы ограбить.

– По другой, чем что?

– Чем ревность. Любовь. Ненависть. Еще есть что-нибудь?

– Нет, – ответил Симон. – Больше ничего нет.

Сразу после полудня на Осло пролился дождь, но он не охладил город сколько-нибудь заметно. И когда солнце прорвалось сквозь тучи, оно решило взять реванш и выварить столицу в белом свете, от которого вода начала паром подниматься с крыш и тротуаров.

Луис проснулся, когда солнце стояло уже так низко, что его лучи попали в глаза. Он, щурясь, посмотрел на мир. На людей и машины, снующие мимо него взад и вперед, на свою кружку попрошайки. До того как несколько лет назад сюда стали приезжать цыгане из Румынии, его работа приносила неплохой доход. Потом их стало больше. А теперь – целая толпа. Вороватая, попрошаистая, жуликоватая толпа кузнечиков. И как с кузнечиками, с ними, конечно, надо было бороться всеми возможными средствами. Мнение Луиса по сути этого дела было простым: норвежские нищие, как и норвежские судовладельцы, заслуживают определенной государственной защиты от заграничной конкуренции. Сейчас ситуация была такова, что ему все чаще и чаще приходилось прибегать к воровству, а это не только утомительно, но, честно говоря, ниже его достоинства.

Он вздохнул и пихнул свою кружку грязным указательным пальцем. В ней что-то лежало. Не монеты. Купюры? В таком случае их надо убрать в карман, пока цыгане не отобрали. Луис заглянул в кружку. Моргнул пару раз. Потом поднял кружку. В ней лежали часы. Дамские как будто. «Ролекс». Конечно, подделка. Но тяжелые. Очень тяжелые. Неужели так и было задумано и люди должны носить на запястьях такие увесистые вещицы? Он слышал, что подобные часы продолжают работать на глубине до пятидесяти метров, и это впрямь могло пригодиться человеку, который решит поплавать с таким грузилом. Может быть… Некоторые люди совершенно ненормальные, в этом нет сомнений. Луис посмотрел вправо и влево. Он знал часовщика с угла улицы Стортингсгата, они учились в одном классе. Наверное, ему стоит…

Луис поднялся на ноги.

Кине стояла рядом со своей тележкой для покупок и курила сигарету. Когда на светофоре загорелся зеленый человечек и остальные пешеходы, стоявшие рядом с ней, начали движение, она осталась на месте. Она передумала. Сегодня она не станет переходить улицу. И она продолжала стоять, докуривая сигарету. Тележку она давным-давно украла в магазине IKEA, просто выкатила ее на улицу, закатила в грузовик на стоянке и повезла кровать «Хемнес», обеденный стол «Хемнес» и книжные полки «Билли» туда, где, как она полагала, находится их будущее. Ее будущее. Он собрал мебель, а потом они вместе ширнулись. Он уже умер, она пока нет. И Кине больше не сидела на игле. Она справится. Но в той кровати «Хемнес» она не спала уже очень давно. Кине затушила сигарету и снова взялась за ручку тележки из IKEA. И тут обнаружила, что кто-то, наверняка один из пешеходов, проходя мимо, положил полиэтиленовый пакет на грязное шерстяное одеяло в ее тележке. Она раздраженно схватила пакет. Не впервые люди думали, что тележка с ее земными богатствами – это обычная урна. Поскольку Кине знала наизусть все мусорные ящики Осло, ей было известно, что один из них находится прямо у нее за спиной. Она повернулась, собираясь выкинуть пакет, но остановилась. Полиэтиленовый пакет был тяжелым, и ей стало любопытно. Кине открыла его, засунула внутрь руку и вытащила содержимое на солнечный свет. Оно блестело и сияло. Украшения. Ожерелья и кольцо. Ожерелья были с бриллиантами, а кольцо из золота. Из настоящего золота, с настоящими бриллиантами. Кине была практически уверена в этом, ведь раньше она видела и золото, и бриллианты. Несмотря ни на что, она происходила из приличной семьи.