После того как разговор закончился, Симон еще долго сидел в темноте и смотрел на телефон. Он думал о том сне. Его зрение. Ей должно было достаться его зрение. Симон понял, что именно он разглядывает в телефоне. Фотографию отпечатка подошвы в розовом кусте.

– Очень вкусно, – сказал Йонни, вытирая рот. – Ты что, не будешь есть?

Парень улыбнулся и покачал головой.

Йонни огляделся. Кафе представляло собой помещение с открытой кухней, прилавками, отделом самообслуживания и обеденными столами, за которыми в настоящее время не было свободных мест. Обычно кафе закрывалось довольно рано, но, поскольку «Место встреч» (кафе Городской миссии для наркоманов на улице Шиппергата) было закрыто на ремонт, часы работы этого кафе продлили. Таким образом, не все сидящие за столами были постояльцами пансиона. Но большинство из них когда-то жили здесь, поэтому Йонни узнавал каждое лицо.

Он сделал глоток кофе, наблюдая, как посетители кафе исподлобья озираются по сторонам. Вечные и неизменные паранойя и охота, как у водопоя в саванне, где звери становятся то хищниками, то добычей. Кроме этого парня. Он выглядел совершенно спокойным. До сих пор. Йонни проследил за его взглядом, направленным в сторону двери за кухней, куда из служебного помещения прошла Марта. Она надела куртку, наверняка собралась домой. И Йонни увидел, как у парня расширились зрачки, потому что наркоманы почти автоматически наблюдают за зрачками. Наркоман ли он, под кайфом ли он, опасен ли он? Так же, как люди наблюдают за руками других. За руками, которые могут украсть или схватиться за нож. За руками, которые в момент опасности невольно прикрывают и защищают место на теле, где спрятаны наркотики или деньги. А в этот самый момент руки парня находились в карманах. В тех самых карманах, куда он засунул сережки. Йонни не был глупым. Да, он был глупым, но не во всех отношениях. Марта вошла, зрачки расширились. Сережки. Стул заскрипел, когда мальчишка встал. Его лихорадочный взгляд был прикован к Марте.

Йонни кашлянул:

– Стиг…

Но было поздно, он уже повернулся спиной к Йонни и пошел к ней.

В это время дверь в кафе открылась, и в помещение вошел мужчина, по виду которого сразу было понятно, что он не отсюда. Короткая черная кожаная куртка, короткие темные волосы. Широкоплечий, с сосредоточенным взглядом. Он раздраженно отодвинул с дороги постояльца, застывшего у него на пути в скрюченной позе наркомана, махнул рукой Марте, и она ответила ему. Йонни понял, что новичок увидел это, потому что он остановился, словно паруса его потеряли ветер. Марта продолжала идти к двери. Мужчина в кожаной куртке положил руку в карман и оттопырил локоть, чтобы Марта могла уцепиться за него, что она и сделала. Такие заученные движения можно увидеть у людей, какое-то время проживших вместе. А потом они исчезли в продуваемом ветрами вечере, внезапно ставшем холодным.

Парень так и остался стоять в растерянности, как будто ему требовалось время для переваривания информации. Йонни заметил, как головы посетителей начали поворачиваться в сторону парня. Они оценивали его. Йонни знал, что они думают.

Добыча.

Йонни проснулся от звуков плача.

Сначала он подумал, что это привидение. Ребенок. Явился сюда.

Но потом он понял, что плач доносится с верхней койки. Он повернулся на бок. Койка задрожала. Плач перешел в рыдания.

Йонни поднялся на ноги, встал у койки и положил руку на плечо парня, дрожащего как осиновый листок. Он зажег бра на стене над новичком. Первое, что он увидел, – оскал зубов, вонзившихся в подушку.

– Больно? – произнес Йонни скорее утвердительно, чем вопросительно.

Белое, как у покойника, потное лицо со впалыми глазами повернулось к нему.

– Героин? – спросил Йонни.

Лицо кивнуло.

– Пойти посмотреть, что я смогу добыть?

Парень покачал головой.

– Ты знаешь, что если ты решил завязать, то пришел в неправильное место? – сказал Йонни.

Кивок.

– Тогда что я могу для тебя сделать?

Парень смочил губы белым языком и что-то прошептал.

– Что? – переспросил Йонни и пододвинулся ближе, почувствовав тяжелое гнилое дыхание. Он умудрился разобрать слова, выпрямился и кивнул: – Как хочешь.

Йонни улегся и уставился на изнанку матраца, обтянутого пленкой ради предохранения от выделений из тел постояльцев. Он прислушался к вечному шуму пансиона, к звуку вечной охоты: топот бегущих по коридору ног, ругань, грохочущая музыка, смех, стук в двери, отчаянные крики и активная торговля прямо перед их дверью. Но ни один из этих звуков не заглушал тихого плача и слов, которые прошептал мальчишка: «Останови меня, если я захочу выйти».

– Значит, теперь ты в отделе по расследованию убийств, – сказал Фредрик и улыбнулся из-за солнцезащитных очков.

Название марки на оправе было написано крохотными буквами, и, чтобы разобрать его, требовалось соколиное зрение Симона. Знаний Симона о фирменных логотипах было недостаточно, чтобы понять, насколько очки эксклюзивны. Однако он предположил, что они дорогие, посмотрев на рубашку, галстук, маникюр и стрижку Фредрика. Светло-серый костюм с коричневыми ботинками? Наверное, так сейчас модно.

– Да, – ответил Симон, прищурившись.

Он сел спиной к ветру и солнцу, но лучи отражались от стеклянных панелей недавно построенного здания на противоположной стороне канала. Приглашал Симон, однако этот японский ресторан в районе Тьювхольмен предложил Фредрик, и Симон подумал, что он сделал свой выбор исходя из того, что в этом районе располагалось множество финансовых компаний, в том числе и та, где работал Фредрик.

– А ты начал управлять деньгами тех, у кого их так много, что их перестало интересовать, как там эти деньги поживают?

Фредрик рассмеялся:

– Что-то в этом духе.

Официант поставил перед каждым из них тарелку с чем-то похожим на маленькую медузу. Симон подумал, что, вполне возможно, это и есть маленькая медуза. На Тьювхольмене это, наверное, нормально, здесь суши – то же самое, что пицца для верхней прослойки среднего класса.

– Скучаешь иногда по Экокриму? – спросил Симон, отпивая воду из стакана.

Как утверждалось, вода происходила из ледников Восса. Ее разливали, отправляли в США и реимпортировали в Норвегию уже очищенной от всех важных минералов, необходимых телу. Точно такую же чистую и вкусную воду можно было бесплатно налить из-под крана. Шестьдесят крон за бутылку? Симон прекратил попытки понять рыночные механизмы. Как и психологию, и игру во власть. А вот Фредрик – нет. Он понимал. Он играл в эти игры. Всегда играл, как подозревал Симон. Он был вроде Кари: слишком хорошо образован, слишком амбициозен, к тому же хорошо знал свою выгоду. Поэтому они не смогли удержать его.