Доктор Ткаченко во время работы — это мой личный фетиш.

— На основании рентгена я обнаружил перелом дистального метаэпифиза пятой пястной кости правой кисти со смещением.

— И что было потом?

Не могу… Его медицинские термины действуют на меня как виагра на мужиков. И шепчет же, главное, горячо и страстно.

— Была выполнена операция — остеосинтез пятой пястной кости кисти спицами Киршнера.

— Ух ты, — аж млею.

— Надеюсь, послеоперационный период пройдёт гладко. Пойдёмте со мной в ресторан, а?

— Ладно, — киваю автоматически, прибалдев от этих его медицинских разговорчиков. — Я только сумочку возьму. Константин Леонидович, а вы мне про спицы Киршнера расскажете?

— А как же…

Похоже, кто-то меня раскусил.

Глава 25

— А нам обязательно сидеть в самом тёмном углу ресторана и на одном диване?

— А вы сами себе будете мясо нарезать? А хлеб? А салат? Вам напомнить, Ульяна Сергеевна, как вы не могли застегнуть ремень безопасности в моей машине? Кстати, а почему вы до сих пор носите эту повязку? Дайте-ка я посмотрю.

Чуть отодвигаюсь по бордовому бархату.

— Это как-то непрофессионально. Вы мне обещали про спицы Киршнера рассказать, а сами только в угол зажимаете.

— Представьте, Ульяна Сергеевна, что мы с вами на необитаемом острове и, кроме меня, здесь только мох и корни.

— Какое-то необитаемое болото получается, Константин Леонидович, — хмыкнув, жду, пока Ткаченко проведёт осмотр угробленных им же самим пальцев.

— Да всё тут уже нормально, вам повязка больше не нужна, вы здоровы. — Крутит мою конечность.

Мы мало того, что сидим прижавшись друг к другу, так ещё он не отпускает мою руку. Расправившись с бинтом, оставляет у себя на коленях.

— Может, нужен ещё один рентген? — грущу, глядя на бокал вина, которое не могу попробовать.

Одна рука у Ткаченко, другая в гипсе.

— Нет, прибережём дозу облучения на вашу следующую травму.

— Очень смешно, — вздыхаю.

— Главное, чтобы не травма головы, а всё остальное я смогу вылечить.

Улыбнувшись, цепенею. Его забота подкупает. С ним я чувствую себя в безопасности, хотя он не является моим мужчиной, но ощущение такое, будто готов защитить от любой напасти. Его горячее тело жмётся ко мне. Аж плечо горит и та сторона бедра, к которой он прикасается своей ногой.

Одно его присутствие рождает грязные мысли, так горячо внутри, что я почти согласна на безумства, хотя и стараюсь вести себя достойно. Но вся эта обстановка: приглушённый, чуть красноватый свет, бархатный диван, пошлый, низко висящий над столом торшер и освобождение моих пальцев из плена. Ох… и сам Ткаченко.

Его лицо совсем близко. Я чувствую дикое желание впиться в его губы, вернее, позволить ему измываться над моим ртом. И я, гордая, независимая и неприступная крепость, приоткрываю губы, забыв, зачем сюда пришла. Просто послушать про спицы Киршнера.

А ведь были какие-то дела и планы на вечер: кажется, средство для мытья посуды закончилось и нужно было купить...

Но его лицо в сантиметре от меня и Константин уже касается моих губ своими, ещё не засасывает, но я уже ощущаю их мужскую сухость. Нас перебивает официантка.

— Костя, привет, тебе как обычно?

И страсть моментально лопается как мыльный пузырь. Я начинаю заморачиваться, что и с ней он тоже спал. Что она нас прервала не потому, что невоспитанная, а оттого, что ревнует. Точно так же, как я ревную его.

Нет, у меня начнётся психоз рядом с таким мужчиной. Это надо быть более свободной, раскрепощённой и безрассудной, уметь игнорировать подобные вещи. А я чопорная, старомодная и очень люблю зацикливаться.

— Давай ваше фирменное. И ещё, Ксю, принеси-ка нам всю бутылку. Одного бокала будет недостаточно. Я собираюсь напоить даму и довести до грехопадения, — это он говорит, когда официантка уже уходит.

Девушка несколько раз оборачивается. Улыбается ему и улыбается.

Он ей кивает.

А я уже сжимаю зубы от ревности. Он сюда водит всех своих баб, эта официантка их всех видит, и я в её глазах очередная дура, у которой от него потоп в трусах.

Не могу промолчать.

— Никакого грехопадения не будет, можете губу не раскатывать, — эмоционально шепчу, поправляя одежду, по привычке пользуясь двумя пальцами.

— Что опять случилось? — На этот раз злится Ткаченко, берёт стакан воды. — Вы только что были милым цветочком и за десять секунд превратились в грымзу.

— Ну вот так.

— Это потому что официантка назвала меня по имени? Да, я люблю местную кухню, часто здесь ужинаю. Вы жуткая собственница. С этим надо что-то делать.

Молчу. Немного стыдно.

— Поэтому вы одна? Предыдущих кавалеров вы приковывали к батарее, кормили до работы и после, пока они не перегрызали себе руку, для того чтобы сбежать?