litbaza книги онлайнИсторическая прозаПроклятие сублейтенанта Замфира - Сергей Мельников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 54
Перейти на страницу:
углу. Но больше всего пугали глаза. Он смотрел на ювелира, как на дождевого червя — отвратительного, но полезного. Так смотрят, когда ещё не решил: лопатой перерубить или пусть ползёт. Он хорошо знал такой взгляд. Тогда он догадывался, сейчас — не сомневался.

Перед ним на стекле лежало очень необычное украшение. Для этой крестьянки — камушек в обрамлении колечка чернёного серебра в массивной золотой оправе. Для него, Лазаря Гинзбурга — “всевидящее око”, еврейский глаз. Не просто украшение — амулет, дающий прозорливость. Странное только око. Вместо бриллиантов, символа ясности взгляда, здесь стояли кроваво-красные рубины. Вряд ли какой-то еврей-ювелир стал бы такое делать.

Лазарь не зря спросил про акцент. Он был едва заметен: чуть менее мягкая «эл», чуть более округлые гласные. Другой бы внимания не обратил, но ювелир привык различать нюансы. У мышей чуткий слух от того, что у кошек мягкие лапы.

Он ещё раз осмотрел серьгу. Намётанный глаз заметил геометрическую неправильность закрепок. Ну что ж, это многое объясняло. Был только один путь, как эти серёжки могли попасть к Сырбу, и не было иного объяснения, почему Сырбу пришлось продавать бриллианты отдельно от самого украшения. Даже будь у золота голос, оно не смогло б рассказать ему больше о судьбе двух семей — бывших и нынешних владельцев этой серёжки.

Как ни хотелось Лазарю спросить, в каком году они переехали в Румынию, он сдержался. Молчание спасает жизнь чаще, чем слова. Наконец, он поднял голову и пристально посмотрел в глаза женщины. В них был страх, но не того рода — она боялась обмана. Ничего она о своих украшениях не знала или не хотела знать.

— Это очень ценные серьги. За них я дам самые дорогие кольца с бриллиантами, какие у меня есть. — Он пожевал пересохшими губами и продолжил: — Без доплаты.

Ювелир выставил на прилавок новую коробочку с кольцом и переставил поближе лампу. Маленький бриллиант засиял разноцветными бликами. Амалия ахнула.

— Боже мой, какая красота! Не представляю себе, сколько оно стоит.

— Дорого, — подтвердил ювелир. — Соглашайтесь, это хорошее вложение. Леями скоро можно будет топить печку.

Ювелир снял мерки у девушки с сияющими глазами и у офицера с потухшими. Пальцы дрожали у обоих. Только посетители ушли, он запер дверь и ушёл в заднюю комнату. Разложил на верстаке серьги и долго смотрел на них, потом сел за работу.

В его мастерской стоял мёллеровский сейф — кованый, двойной, с асбестовой прослойкой — но и самый надёжный сейф можно взломать… или заставить открыть. Лучшая в мире отмычка — кончик ножа, трясущийся на волоске от нежной шеи дочери. Не только сейф с побрякушками — имя Бога откроешь гою, не думая. Покупка сейфа — настоящая наука. Евреи владеют ей в совершенстве. Сейф должен быть дорогой, большой, хорошо защищённый и богато украшенный — он должен сразу привлекать внимание грабителей видом и не разочаровывать содержанием. Сейф — обманка, сума с медяками у входа в пещеру сокровищ, тот же маасер кесафим: одну десятину кагалу, вторую — за жизнь родных. Главное, чтобы грабители не прознали про самую важную часть любого еврейского дома — тайник. У Лазаря он находился между вычурных ножек несгораемого шкафа — ну кто догадается там простукивать половицы?

Ещё до войны ювелир купил у единоверцев в Амстердаме два одинаковых бриллианта чистейшей воды, достаточно крупных, чтобы заменить собой рубины в еврейских глазах. Для рубинов он придумает новую оправу, а взгляд всевидящего ока снова станет ясным.

“Изкор Элоим нишмат…” — губы Лазаря шевелились, произнося поминальную молитву, пока умелые пальцы извлекали кровавые камни из закрепок.

* * *

Стемнело. Першерон мерно цокал копытами по мостовой. Ветер гнал позёмку. Городские власти фонарей на улицах не зажигали: то ли экономили, то ли опасались немецких аэропланов. Слабый фонарь освещал, казалось, лишь самого себя, а тьма вокруг него сгущалась ещё пуще. Замфир сидел на скамье, обняв Виорику за плечи. Она лбом уткнулась в его шею и щекотала кожу тёплым дыханием, но думал Василе не не о ней.

Он беспокоился за родителей и рисовал в воображении самые ужасные сцены, бросить их на произвол германского командования он не мог. Он строил планы, один фантастичнее другого, как он проберётся через линию фронта в оккупированную столицу, и каждый план в его голове заканчивался виселицей. Разница была лишь в том, на каком языке зачитывали приговор.

Под беспокойством пряталась ещё одна мысль, в которой Замфир стеснялся себе признаться: оно давало благородную причину отсрочить свадьбу, а с ней момент, когда Маковей Сырбу обретёт над ним полную власть. Он с радостью сбежал бы с Виорикой, но пусть чета Сырбу остаётся в своём гагаузском домике.

Впереди показался сквер, между облетевшими деревьями горели костры. Несколько десятков мужчин в разномастной одежде грелись у огня. Замфир заметил среди них человека с ружьём в военной форме.

— Госпожа Амалия, остановитесь пожалуйста, — попросил он.

Она натянула поводья, и Василе спрыгнул на землю. Он подошёл к военному, тот вытянулся перед офицером и отдал честь.

— Плутоньер Брату. Сопровождаю рекрутов на фронт.

— Вольно, плутоньер. Куда едете? В Добруджу?

— Нет, господин сублейтенант. На запад, к Бухаресту.

— И когда уезжаете?

— Эшелон задерживается, господин сублейтенант. Говорят, теперь только утром будет.

Замфир посмотрел на угрюмых людей у костров. Они зябко кутались в свои обноски и жались ближе к огню.

— Отпустили бы людей по домам, плутоньер, зачем солдат морозите?

— Потом опять их собирать? Нет, господин сублейтенант, пусть привыкают. На фронте тёплых постелек с грелками не будет.

— Утром?

— Утром, не раньше.

Замфир бросил взгляд через плечо на телегу с тусклым фонарём и решился.

— Мне тоже туда надо, по служебной надобности. Отвезу женщин и к рассвету вернусь.

Он запрыгнул в телегу и порывисто обнял Виорику.

— Можем ехать!

Амалия молча хлестнула лошадь по крупу, и телега со скрипом покатилась. Замфир ощутил небывалый подъём — он сделал первый шаг, первое простое движение навстречу своему страху, только не побег ли это от страха другого рода?

“Надо оставить письмо. Объясню, зачем я это делаю и пообещаю, что вернусь, как только вывезу родителей из Бухареста,” — подумал он. — “И мыло трогать не буду — как доказательство моих намерений”.

Эта мысль успокоила Василе.

Глава 19

Першерон глухо стучал копытами в задеревеневшую землю. Вслед его шагам поскрипывал на облучке фонарь. Задремавшая невеста жарко дышала в шею сублейтенанта. Замфир покачивался, покачивались его мысли, теплея и сглаживаясь, обкатываясь до голышей в речном потоке. Полой

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 54
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?