– Я не видела этой работы на сайте института, – заметила журналистка.

– Вы и не могли ее видеть! – старушка горестно развела руками. – Она пропала в день его смерти.

Катя почувствовала, что задыхается:

– Как пропала?

– В тот роковой день они отмечали какой-то праздник у Хомутовых, – пояснила Савина. – Игнат и Саша работали над одной темой и собирались во время застолья тихонько уединиться в кабинете, чтобы поговорить и посмотреть материалы. Папка с диссертацией лежала в спортивной сумке. Когда друзья открыли ее... В общем, там было пусто.

Зорина провела рукой по лбу:

– Куда же могла деться работа?

– Они заметались по квартире в поисках, но... – женщина вздохнула. – Гости заверили, что в глаза не видели не только папки, но и сумки. Тогда Сашенька сказал: «Возможно, я оставил ее в лаборатории, когда вытаскивал, чтобы показать научному руководителю».

– Там ее, естественно, тоже не было, – высказала предположение журналистка.

– Естественно.

– Что же подумал Александр? Куда могла деться его работа? Он не говорил о воровстве?

Савина задумалась:

– Пожалуй, нет. Сашенька считал себя слишком рассеянным. «Завтра организую поиски по полной», – якобы эти слова он произнес, прощаясь с Хомутовыми. Последние слова. Завтра для него, как сказал Сидни Шелдон, не наступило. Вероятно, мальчик получил сильный стресс, не выдержало сердце.

– Но он же собирался ее искать! – бросила Катя.

Нина Антоновна ничего не ответила.

– И никто не делал копии? – удивилась девушка. – Я понимаю, тогда еще не было ксерокса. Но печатная машинка и копирка имелись практически у каждого.

Старушка воскликнула:

– Исчезло все. И копии тоже. Проскуряков печатал текст в трех экземплярах.

– И все носил с собой?

– Об этом никто не знал.

Зорина подалась вперед:

– А его научный руководитель? Он мог восстановить потерянную работу?

– Профессор Мочалов? – Савина сделала паузу. – А вы разве... Впрочем, конечно, откуда вы можете знать. Он погиб через пять дней после смерти Проскурякова.

Журналистка широко раскрыла глаза:

– Как? Когда? Где?

– Несчастный случай, – Нина Антоновна вздохнула. – Он жил с парализованной женой и сыном – студентом политехнического. Парня спасло лишь то, что он незадолго до происшествия отправился разгружать вагоны. Семья Мочаловых, несмотря на должность, занимаемую Юрием Борисовичем, очень нуждалась. Профессор любил жену и дал себе слово поставить ее на ноги. Врачи говорили: это возможно. Но для лечения требовались дорогие лекарства. Вот папа и сын старались, как могли. В тот вечер Юрий Борисович вернулся домой усталый. Поставив чайник на конфорку, он, видимо, прикорнул в кресле. Не знаю, пыталась ли парализованная женщина, учуяв запах газа, докричаться до него. Во всяком случае, у нее ничего не получилось. Газ добрался до самодельного камина, сооруженного главой семьи для супруги, взрыв уничтожил полквартиры. Когда подъехала «Скорая», обоим уже ничем нельзя было помочь.

– А их сын? – поинтересовалась Катя.

– Витек с сильнейшим нервным потрясением неделю пролежал в больнице, – пояснила Савина. – Неудивительно: в одночасье лишиться родителей! Оправившись, вызвал из Москвы свою бабушку, продолжил учебу и сейчас один из ведущих в городе конструкторов. Очень хороший мальчик! – она улыбнулась. – Мальчик! Воспитывает двух внуков. Каждый год в день гибели родителей собирает у себя их коллег, тех, кто еще жив, устраивая поминальный вечер.

– Можете дать его адрес? – спросила Зорина.

– Конечно, – Нина Антоновна достала старое портмоне. – Он написан у меня на его визитке.

Неожиданно портмоне вылетело из слабых рук женщины. Веером разлетелись по полу фотографии и визитки. Внимание журналистки, бросившейся собирать их, привлек стареньких снимок. Девушка сразу узнала, кто на нем. Группа студентов медицинского института во главе с куратором Ниной Антоновной, еще молодой и красивой, снялась на фоне старой рябины, до сих пор росшей в институтском парке.

Обнявшись, юноши и девушки свободно и раскованно улыбались в объектив. Сразу было видно: делалась любительская фотка на память. Никто не испытывал напряжения и страха, как получится на снимке его лицо. В центре группы, сверкая белозубыми улыбками, стояли Хомутов, Проскуряков и Инна Левитина. Чуть поодаль – будущий профессор Карякин.

– Надо же! – рассмеялась Савина, заметив интерес Кати к старенькой фотографии. – Выбрали мою самую любимую. Вот они, звездные детки. Правда, хороши?

Катя еще раз взглянула на снимок.

– А это кто?

Рядом с Карякиным стояла худенькая темноволосая девушка. Опираясь на его руку, она смотрела на другого человека – Игната Хомутова, смотрела с обожанием, даже можно выразиться, с настоящей любовью.

– Это Ванда Маевская, – мельком глянув на студентку, заметила Савина.

– Она тоже стала известной ученой?

Нина Антоновна пожала плечами:

– Самое примечательное, что имелось у Ванды, – это ее необычное имя, данное родителями, обрусевшими поляками. А в остальном девушка была посредственностью. – Словно что-то вспомнив, женщина махнула рукой. – Нельзя не сказать о ее безумной любви к Игнату Хомутову. Бедняжка просто места себе не находила, когда стало ясно: ее избранник женится на Инне Левитиной. Что творила Ванда! Угрожала покончить с собой, убить новобрачных, в общем, несла всякую чушь. Слава богу, на нее никто не обращал внимания. И все закончилось хорошо. Время лечит еще и не такие травмы.

– Вы не знаете, где она работает? – спросила Зорина.

– Единственная выпускница, которая после окончания института как в воду канула, – растерянно заявила Нина Антоновна. – Впрочем, никто и не пытался ее разыскать. Нет, однажды пытались, через двадцать лет, чтобы вручить приглашение на вечер встречи с выпускниками, однако безуспешно. Ванда вышла замуж, сменила фамилию и затерялась в нашем большом городе. Желающих продолжить поиски не нашлось.

– И Хомутов ничего о ней не слышал? – изумилась журналистка.

– Так он сказал, – старушка протянула Кате визитку, на которой крупными малиновыми буквами было написано: «Мочалов Виктор Юрьевич, старший конструктор предприятия «Коралл». Далее следовали телефоны. – Ну вот, я выполнила вашу просьбу.

– Антоновна, пора пить чай, – крикнула Савиной улыбающаяся женщина в белом халате и колпаке. Савина улыбнулась:

– По старой привычке мне оставляют стакан чая и сладкую булочку на полдник, – она приподнялась с табуретки.

– Еще один вопрос, – остановила ее Катя. – Хомутов когда-нибудь дружил с Карякиным?

Ученая поморщилась: