Астер хихикнула.

– Ей понравилось, – сообщила она друзьям.

Я кивнула, по-прежнему ничего не понимая.

– Да, Астер. Очень понравилось, – я опустилась на колени, чтобы быть на одном уровне с Ивет и Зекией. – Но за что мне это?

Светлые глаза Ивет были широко раскрыты и блестели.

– Эффире понравилось ваше имя. Она сказала, та, у кого такое красивое имя, заслуживает красивой одежды.

Астер и Зекия обеспокоенно переглянулись поверх головы Ивет.

Прищурившись, я посмотрела на девочку, потом на мальчика.

– И?..

– Древний Старик Харагру видел сон, давным-давно, когда у него еще не выпал зуб, вот этот, – начала Астер, показывая на собственный передний зуб, – и с тех пор он только и делал, что всем его пересказывал. Он немного повредился умом, прожив столько лет, но Эффира говорит, что он описывал девушку, похожую на вас, пришедшую из дальних краев. Ту, которая будет носить…

Зекия дотянулся и ущипнул Астер. Она спохватилась, осеклась и поспешно выпрямилась.

– Это просто сказка, – сказала она. – Но Старик Харагру любит рассказывать ее снова и снова. Сами понимаете.

Астер округлила глаза и постучала себя пальцем по голове.

Я прикусила нижнюю губу.

– Мне нечем расплатиться с Эффирой за всю эту одежду. Придется вам отнести ее назад…

– Ой, нет. Нет, нет, нет. Так нельзя, – встревожившись, затараторила Астер, – Эффира сказала, это подарок. Все это. И вы ей ничего не должны, разве что передать поцелуй ветру. И она ужасно огорчится, если вам это не понравится. Ужасно огорчится. Все они так старались, так…

– Астер, погоди. Дело не в платьях. Они прекрасны. Но… – я увидела, как радостная надежда на их лицах сменяется разочарованием, представила такое же выражение на лицах Эффиры и других мастериц, когда они узнают, что я не приняла их подарок. И поспешно подняла руки ладонями вверх, сдаваясь. – Не волнуйтесь. Вся одежда останется у меня.

Три улыбки тут же засияли снова.

Я стала рассматривать вещи, которыми были заняты все свободные поверхности в комнате. Один за другим я поднимала наряды, водила пальцами по тканям и меху, цепям и ремешкам, стежкам и рубчикам. Это было не просто красиво – эти вещи казались мне правильными, хотя я и сама не смогла бы объяснить, почему. Я вернулась к тому первому, сшитому из кожаных лоскутов. С одной стороны у него был длинный рукав, а с другой только лямка, оставлявшая плечо и руку открытыми.

– Я надену его сегодня вечером, – решила я.

* * *

Астер и Ивет помогли мне одеться. Зекия стыдливо отвернулся и перебирал стоявшие в углу деревянные мечи Кадена. Ивет тонкими пальчиками распушила полоски меха, а я повесила на шею единственную кость, какая у меня была. Астер только успела зашнуровать застежку на спине, как в замке заскрежетал ключ. Мы замерли, глядя на дверь. Вошла Каланта. Зекия выронил меч, со стуком упавший на пол, и робко прижался к Астер.

Взглядом единственного глаза Каланта окинула меня всю, с головы до пят, затем посмотрела на детей.

– Марш отсюда! – негромко распорядилась она.

Ребятишки юркнули ей за спину и захлопнули за собой тяжелую дверь.

Каланта известила меня, что Каден велел ей привести меня в зал Санктума. Подойдя вплотную и упершись руками в бедра, она придирчиво осмотрела мой наряд. Я подняла голову, гордая, что на мне это платье, подарок Эффиры. Оно сидело как влитое, и я уверенно чувствовала себя в нем, однако женщина пренебрежительно скривилась.

– Комизару это не понравится, – мне почудился намек на слабую улыбку на ее лице.

– И тебе это по душе? Тебе нравится смотреть, как растет его ненависть ко мне?

Обойдя меня вокруг, она пощупала платье, даже потерла тонкую кожу между пальцев.

– Ты хоть знаешь, что на тебе надето, принцесса?

Волнение снова вернулось.

– Платье, – неопределенно протянула я. – Чудесное, искусно сшитое платье, хоть и сделанное из клочков.

– Это одежда старейшего клана Венды, – Каланта посмотрела на открытое плечо, – с небольшими изменениями. Это великая честь получить в дар платье от многих рук и разных родов.

Она оглядела остальную одежду, разложенную по комнате.

– Тебя одобрил и принял клан Меурази. Это наверняка приведет в ярость многих в Совете.

Она вздохнула, будто снова скрывая усмешку, и напоследок еще раз окинула меня долгим взглядом.

– Да, очень многих, – задумчиво повторила она и пошла к двери. – Готова?

Рейф

– Обувайтесь, эмиссар. Комизар распорядился проследить, чтобы вас кормили.

Наконец-то вдвоем без свидетелей в моей комнате – и руки у меня свободны.

Вот она, возможность, о которой я мечтал каждую ночь, пересекая долину Кам-Ланто. Я смотрел на него, замерев. У меня все шансы его одолеть, даже если он успеет выхватить оружие.

Каден усмехнулся.

– Предположим даже, ты сможешь меня обезоружить, но стоит ли? Подумай как следует. Я стою между Лией и Маликом и сотней таких, как он. Не забывай, где находишься.

– Не очень-то ты высокого мнения о своих соотечественниках, – я пожал плечами. – Но в таком случае не жди другого и от меня.

Он подошел ближе.

– Малик хороший воин, но злопамятен – особенно, если кто-то берет над ним верх. И тем более, если этот кто-то ему по пояс. Так что, если тебе не безразлична…

Я сел и взялся за башмаки.

– Девушка меня не интересует.

– Ну, разумеется.

Он шумно вдохнул. Подошел к столу и взял в руку чашку, из которой чуть раньше пила Лия. Не отрывая от меня глаз, провел пальцем по ободку и поставил обратно на стол.

– А если она тебя не интересует, то нам с тобой нечего делить, верно? Ты здесь только ради своего принца.

От злости я чуть не порвал кожаные завязки на башмаках. Трудно поверить, что это с ним я прожил бок о бок почти половину лета. Не понимаю, как нам удалось не поубивать друг друга, такую неприязнь мы испытывали, постоянно, с самого первого рукопожатия во дворе таверны. Доверяй своему чутью, всегда повторял мне Свен. Как жаль, что я не сделал этого тогда. Надо было перерезать ему…

– Chimentra. Тебе может понравиться это слово, – сказал он. – Ничего похожего нет ни в морриганском, ни в дальбрекском. Ваши языки очень близки, по сути это один язык, одного королевства, разделенного надвое. Нашему народу все давалось непросто, он вынужден бороться за все, иногда даже за свои слова. Это слово – от Госпожи Венды, из рассказанной ею истории о существе с двумя ртами и без ушей. Один рот не слышит, что говорит другой, так что вскоре оно запуталось в сети из собственной лжи.