Сыпал мокрый снег и оседал скользкой наледью. Дул резкий темно-серый ветер. Невозмутимый парад двигался абсолютно бесшумно, хотя улицы вокруг были наполнены звенящим гвалтом. Элис подняла воротник образовавшегося на ней пальто и подышала в ладони. Я не чувствовал холода.

⁃ Это Лос-Анджелес?

⁃ Да, — ответила Элис, — говорят, здесь самые красивые официантки. Знаешь почему?

⁃ Почему?

⁃ Потому что со всей страны сюда стекаются молодые яркие девчонки, надеющиеся стать актрисами, но не становятся ими. Верят, что что-то изменится и работают на лакейских должностях в ожидании чуда. Они красивы, им все в жизни доставалось легко, и они ничего не умеют. А красоты для актерского мастерства недостаточно — так амбициозные смазливые пустышки и становятся официантками. Сценарий отработан десятилетиями. Ты знаешь, куда нам идти?

⁃ Почему ты позволила мне войти в грот?

— Ты не слушаешь меня?

— Слушаю. Но не то, что ты говоришь.

⁃ Я… когда ты пошёл в сторону ванной, я сразу поняла, зачем ты туда пошёл. Я запаниковала и не могла понять, что делать. Я волновалась и стеснялась этого и… это было непрофессионально. Хотела остановить тебя, но потом подумала, что так дала бы слабину, вспомнила, что мы не на работе, и нам предстоит долгий путь, который мы должны пройти вместе и, может быть, моя открытость помогла бы нам доверять друг другу. К тому же, мне хотелось увидеть твою реакцию.

На этот раз она ответила мне. Что-то мешало ей сделать это в ее квартире, но на шумной пустынной улице Лос-Анджелеса Элис все же решилась. Может быть, ей понадобилось время, чтобы выдумать правдоподобную ложь, а, может, для того, чтобы собраться с силами и сказать правду. И на ложь и на правду нужно время, разница лишь в вопросе нравственности и результата.

Бесшумный торжественный парад уходил в огромный светящийся воздуховорот, как будто лежащий на дороге. Он вспыхивал острыми ломаными молниями и был похож на смерч, запечатлённый в замедленной съемке. Вокруг торнадо ореолом метался мелкий частый снег, обрывки газет и картонные стаканы из-под кофе. В какой-то момент мне показалось, что я видел кружевное платьице игрушечной куклы. Элис смотрела на это ужасное и притягательное явление с восторгом и недоумением.

⁃ Ты можешь это обьяснить? — Спросил я.

⁃ Нет. И вряд ли кто-нибудь сможет.

⁃ Что здесь влияет на погоду?

⁃ Люди могут влиять — это я знаю точно. Те, что уснули и почему-то попали сюда. Их настроения, переживания и эмоции воплощаются вот так.

⁃ Наверное, в густонаселённых территориях не бывает хорошей погоды, — сказал я.

⁃ Почему же, бывает. Но в очень редких случаях. В основном когда на этих территориях никого нет.

⁃ А один человек… он может изменить погоду?

⁃ Теоретически. Но для этого ему нужно противостоять невероятной энергии. Представь, сколько человеческой печали, усталости и гнева нужно перебороть, чтобы остановить олицетворяющие их осадки, ветер и разогнать тучи… Мы никогда не проводили таких экспериментов. Наверняка известно, что Джуджион реагирует на каждого, кто находится внутри него, но бюро не отправляло групп с такой задачей. Тем более, искусственно сгенерировать столь мощные позитивные колебания вряд ли получится. Да и вообще, погода — сама по себе мразь. Иначе бы ей не уделяли столько внимания.

Она смотрела на парад испытующе, вдумчиво а я смотрел на неё с опаской и благоговением.

⁃ Ты знаешь, куда нам идти? — Спросила Элис.

Я осмотрелся, думая о Мортимере Бисселе. О его месте в мире и о его статусе. Я ждал подсказки от Джуджиона, и он дал мне ее. Среди густого мрачного гама и пластмассового яркого света, прямо в воздухе, плыл красный лепесток мака. Он не подчинялся ветру и снегу, не следовал за бесшумным парадом и не был причастен вообще ни к чему. Каким бы необъяснимым не казалось творящееся вокруг, именно лепесток стал центром моего внимания — и я пошёл за ним. Мы проходили мимо грустных тёмных окон и окон, за которыми сияла радость. Видели, как над крышами сами по себе вьются и кружатся облака мерцающих разноцветных гирлянд. Как внутри зоомагазина разбились несколько аквариумов, когда мы проходили мимо. Вода из них поднялась до самого потолка и сам магазин стал аквариумом. В нем плавали две золотохвостые русалки с пустыми рыбьими глазами. Видели, как огромный цифровой рекламный щит показывал старину Элвиса Пресли со спич-бабблом, внутри которого было написано: «Не наступай на мои синие замшевые ботинки».

Когда я увидел на фонарном столбе треплющуюся на ветру листовку кафе «Чистый вкус», маковый лепесток пропал. Такие же листовки висели на стенах домов, остановках, на закрытых киосках, хот-дожных лотках и припаркованных вдоль тротуаров машинах. Джуджион вёл нас.

⁃ Круто было бы встретиться с Элвисом. Или с Кобейном, — сказал я

⁃ В принципе, это возможно, — ответила Элис, — никогда не слышал рассказов от знакомых о том, что они видели во сне кого-нибудь из почивших знаменитостей?

⁃ Слышал.

⁃ Ну вот. Это не проекции памяти или ещё какая иллюзия. Энергия — ресурс ограниченный, но неиссякаемый. Поэтому, когда умирает Элвис, он попадает в Джуджион, блуждает здесь какое-то время, а потом возвращается в тот, реальный мир другим человеком.

⁃ Вроде как реинкарнация?

⁃ Это можно как угодно назвать. Смысл в том, что процент таланта не меняется. Талант — это тоже энергия с определёнными характеристиками. И она не может исчезнуть бесследно.

⁃ Откуда ты это знаешь?

⁃ Это — моя работа, в общем. А в частности — от мистера Биссела. Ты даже не представляешь, каким количеством неподтвержденных, но и неопровергнутых теорий он снабдил и продолжает снабжать бюро. Вот например, в марте 1883 года умирает Карл Маркс, а в мае того же года начинается мощнейшее извержение Кракатау. Энергия, не нашедшая рационального применения в мире, нашла выход. Мы же не можем отрицать того, что Маркс обладал феноменальным интеллектом, признавай мы его точку зрения или нет. Но сложилось так, что его Энергетический Портрет, его свойства и способности не пригодились в том времени. Энергия высвободилась.

⁃ То есть, Кракатау извергался из-за смерти Маркса?

⁃ Чем не причина? Или например гейзер «Ваймангу» в Новой Зеландии. Перестал извергаться в 1904 году — перед тем, как родился Грэм Грин, а снова стал активным в октябре 1991 — через полгода после смерти этого самого Грина. Все это, конечно, домыслы, но они многое объясняют.

Мы шли, совершенно забыв о том, что привело нас в Лос-Анджелес. Шли, как школьники, испытывающие неуверенное горячее влечение друг к другу.