и от попыток этих страдает, в первую очередь, именно одежда…

Тем временем, на горизонте замаячила чета Клюгеров. Они, как нетрудно догадаться, всерьёз обеспокоились сохранностью своей собственности.

Судя по всему, чуйка у них функционирует исправно, и они почувствовали, что Эви собирается в скором времени их покинуть, совершенно не интересуясь их мнением на этот счёт

Добрейшего доктора и его почтенную супругу подобное не устраивало совершенно, так как помимо того, что Эвелин была для них прислугой, работающей только за еду, она выполняла ещё одну важнейшую функцию.

Именно благодаря ей дышащий на ладан семейный союз Клюгеров обрёл своё второе дыхание. Все взаимные претензии супругов находили своё разрешение, поскольку вина за всё теперь автоматически возлагалась именно на Эви, которая и расплачивалась теперь за всех.

Таким образом, регулярные порки несчастной девушки помогали супругам более терпимо относиться друг к другу и, в конечном итоге, сохраняли их семейный союз.

Увидев их приближение, я сместился поближе к лавочке, на которой сидели девчонки, а за мной последовали и Сергей со Светланой.

То есть теперь мы собрались у этой самой лавочки, и обсуждали моё предложение.

Предложение было довольно простым и суть его сводилась к тому, что повеселились, а теперь пора и честь знать. Надо уже и до дому.

— Эвелин! — это приблизившийся к нам доктор Клюгер решил забрать своё. Ну, так он думал, что своё.

Я же решил, что сейчас самое время сделать этому врачу-вредителю благородное предложение, что бы он потом не говорил, что я ему ничего не предлагал.

— Здравствуёте, дорогой доктор Клюге! — моя физиономия расплылась в приторной улыбке, — как же я рад вас видеть! Какая честь для всех нас!

Доктор аж вздрогнул. Не ожидал он столь бурного приветствия со стороны совершенно ему незнакомых людей.

— Мы можем конфиденциально переговорить? — заговорщическим тоном шепнул я ему прямо в волосатое ухо, и, взяв под локоток, не без труда оттащил немного в сторонку. Тяжеловат доктор, да…

— Да. А, о чём, собственно? — поинтересовался он, рыская глазами в поисках супруги, которая только что, казалось бы, была рядом. Без неё он чувствовал себя немного не в своей тарелке.

Но, почти сразу доктор облегчённо вздохнул. Разглядел, наверное, что его вторая половина, словно ледокол, раздвигая поредевшую толпу, неумолимо приближается к нам.

— Я хотел предложить вам сделку, — доверительным тоном продолжил я, спиной ощущая, как надо мной нависает фундаментальная фигура фрау Клюгер.

— Сделка? — прищурился доктор, ставший намного более уверенным, ощутив поддержку своей жены, — слышишь, Марта, нам предлагают сделку…

— Слышу, — это фрау Марта включилась в разговор, — и что вы хотите нам предложить, молодой человек?

— Я бы хотел выкупить контракт, вашей, гммм. — я попытался подобрать какое-нибудь нейтральное слово, чтобы не напрягать окружающих словом «раб», — служанки. Скажем, тысяч за двадцать рублей?

Сумму я им предложил вполне адекватную, хотя, если быть честным, я был уверен, что со столь удобной невольницей они категорически не захотят расставаться.

Ну да ладно. Следующее моё предложение будет несколько хуже и понравится им ещё меньше. А конечный итог будет один и тот же. Клюгеры планету покинут, а Эви останется с нами.

— Об этом не может быть и речи! — возмущённо провозгласила почтенная Марта.

— Да, да, не может быть и речи! — вторил ей доктор, похотливо косясь на Эви.

— Ну, как знаете, — ухмыльнулся я, — только не говорите потом, что я вам ничего не предлагал…

— Вы нам угрожаете? — фрау Марта агрессивно сверкнула своими поросячьими глазками.

— Нет. что вы, — примирительно произнёс я, — но учтите, если вы попробуете продолжить свою практику физических наказаний в отношении девушки, вы будете очень неприятно удивлены.

— Так вы всё таки нам угрожаете? — взвился доктор Клюгер. Ну, конечно, у него с супругой пробуют отнять их любимое развлечение.

— Нет, я просто вас предупреждаю, — и, обернувшись к Эви, тихо сказал ей:

— Эви, пока побудь у них. Бить тебя у них уже не получится. А через неделю или даже быстрее, ты будешь уже с нами.

Она подняла на меня испуганные глаза.

— Я обещаю… — обнадёживающе сказал я, — потерпи совсем чуть-чуть.

— Эви! — по-хозяйски пробулькал возмущённый Альберт, — а ну поехали домой!

Эвелина последний раз бросила грустный взгляд на нас с Истер и, понурившись, отправилась вслед за Клюгерами.

— Почему ты не отправил этих немцев нахрен и не оставил девочку у нас? — тут же наехала на меня Истер.

— Истер, ну что ты такая прямолинейная-то у меня? — вздохнул я и с некоторым осуждением посмотрел на подругу, — смотри, народу кругом тьма. Скандал начнётся. И, уж будь уверена, что, несмотря на то, что рабство у нас запрещено и декларируется, что любой раб, ступая на землю Российской Империи становится свободным, нас с тобой выставят виноватыми…

— Почему?

— Да потому, что мы с тобой тут почти никто, мало того, я только-что грохнул местную знаменитость, связанную с очень серьёзными людьми…

— Ну да, — согласилась Истер.

— А потому действовать будем по другому, — разъяснил я свою позицию, — без шума и пыли, так, что комар носа не подточит…

— А у тебя получится? — недоверчиво поинтересовалась Истер, — ну, чтобы без шума?

— Конечно! — как можно более уверенно ответил я, хотя, надо сказать, некоторые детали моего плана нуждались в серьёзной дополнительной проработке.

В гостях, оно, конечно, хорошо, но дома лучше…

А потому мы организованно переместились на стоянку, расселись по своим транспортным средствам и двинулись восвояси.

Проньку же я сразу нагрузил заботой об Эви. Найдёт он её теперь без труда, так как я повесил на неё астральную метку.

В функции моего пета входило наблюдение за происходящем с девушкой и трансляция информации.

Добавочный поток сознания будет всё это обрабатывать, и, если что, немедленно даст мне знать, что необходимо принимать меры.

Ну, и если от меня поступят какие-либо команды, то Пронька их, разумеется, выполнит.

В общем, любая попытка со стороны Клюгеров высечь, или как-нибудь ещё обидеть бедняжку успеха иметь не будет.

Пронька это уже не тот тихоня, которым он был когда-то.

Сейчас это матёрый зверюга, умный, хитрый, беспощадный и, что самое главное, намного более шкодливый…

— Петя, — Василиса Родионовна, всхлипывая и утирая глаза платочком, уткнулась в плечо мужа, — Робертика убили.

— А я тебя спрашивал же, не боишься ли ты так рисковать своим порученцем, — сочувственно пропыхтел Пётр Сергеевич, пытаясь как то успокоить супругу, — а ты что ответила?

— Ты знал! Ты знал! — взвыла вдруг Василиса и замолотила кулачками по груди мужа, — ты должен был остановить меня!

— Ну, а своя голова тебе на что? — поинтересовался Пётр Сергеевич.

Да, он не мог не поддерживать беседу с расстроенной потерей женой. Надо посочувствовать, успокоить…

Но, обдумывая произошедшее, он не мог про себя не отметить, что нет худа без добра.

Сами посудите. Первый, самый очевидный плюс — любовник жены, которого он давно хотел тихо удавить, таки совершенно самостоятельно сыграл в ящик.

Да, Пётр Сергеевич вполне мог его пристукнуть. Особых технических трудностей в этом не было, стоило только отдать соответствующее распоряжение.

Но это поссорило бы его с супругой. А вот такая ссора была бы весьма нежелательна.

Дело в том, что Василиса Родионовна Овечкина в девичестве носила фамилию Скобелева.

И, ссорясь с ней, он рисковал испортить свои отношения с очень влиятельной семьёй, от которой напрямую зависели многие из его самых прибыльных проектов.

Так что именно это обстоятельство до поры до времени предохраняло вертлявого альфонса, Робертика Клюева, от несчастных случаев и прочих нелепых случайностей.

— Но, — с удовлетворением подумал Пётр Сергеевич, — бог не фраер, он всё видит…

В том, что Робертик таки убил себя об Антонова, Пётр Сергеевич видел проявление высшей справедливости…

Да и вообще, эта дуэль не могла плохо закончится для Петра Сергеевича, ведь любой её исход, кроме примирения сторон, снимал с доски одну из мешающих ему жить фигур…

— Петя, — услышал он опять жалобное поскуливание жесткой обычно Василисы, — ну, пожалей меня…

Пётр Сергеевич начал поглаживать женщину по спинке:

— Ага, — внутренне ухмыльнулся он, — обидели мышку, написали в норку…

Внешне, конечно радости своей не показывал, дабы не расстроить супругу ещё больше… Ведь помимо нежелания ссориться с семьёй, откуда она вышла, он, действительно, сильно с ней свыкся, и, можно сказать,