– Ты витаешь в облаках. Если ты продолжаешь думать то, о чем думать нельзя, тогда прекращай.

– Я думаю, может уволиться?

– Ты незаменимый работник. Слушай, ну что плохого в том, что вакцину получают те, кто может себе это позволить? Что плохого в том, что руководство делает все эти лотереи и розыгрыши, чтобы давать надежду остальным. Пусть даже это и ложь чистой воды, но это надежда, а порой и надежда помогает жить.

– Но не исцеляет.

– Это нормально. Идеального мира не существует.

Она кивает, соглашаясь. Он, порой, говорит какие-то разумные вещи. И она приходит в себя. То, что было шокирующим еще позавчера, сейчас становится логичным. Нельзя сказать, что это ее радует. Но это факт, который остается фактом, как ни крути.

– К тому же, наверное, для тех, у кого нет возможности получить вакцину, все же есть надежда и вариант, если…

Она поднимает на него заинтересованный взгляд, он мотает головой, мол, «глупости». Она настаивает на том, чтобы он поделился. Он снова говорит, что это какая-то глупость в голову влезла и нечего даже говорить об этом.

– Ведь кто-то из тех, кто получает вакцину может отдать свое место? Это реально?

– Это не противоречит правилам. Но, Алекс… скажи, кто окажется так глуп или так благороден, что отдаст свое место? Это невозможно. Пусть это и не противоречит правилам, но это противоречит человеческой сущности.

– Ты права. Но я бы отдал тебе свое место.

– Это, конечно, очень мило. Но неправда. И я совсем не хочу об этом думать.

Повисает пауза, ее даже нельзя назвать неловкой. Она невольно улыбается, он рассматривает что-то на дне чашки с чаем. Не пауза даже, а передышка. Она заговаривает первой.

– Но ты прав. Это, действительно, единственный возможный вариант получить вакцину, если не можешь внести деньги на «развитие лаборатории».

Она произносит это «развитие лаборатории» как будто бы кого-то передразнивая и он задаётся вопросом, передразнивает ли она кого-то из руководства. Потому что он никогда не слышал ни одного голоса из тех, кто находится на вышине. Наверное, она слышала. Она куда более важная шишка, чем он.

42

Константин резко останавливает машину около какого-то, как кажется Валерии, заброшенного парка. Или все же леса. Может, она ошиблась и он все же маньяк? Почему-то эта мысль вызывает у нее улыбку, когда она, склонив голову, словно лисица, внимательно следит за тем, что будет дальше. Он суетливо расстилает плед, откуда он вообще взял этот плед. Она предлагает помощь, он отказывается. Достает фрукты, конфеты, правда, их приходится выбросить, потому что они слиплись от жары. Она протестовала и требовала оставить ей эту одну большую конфету, но он лишь фыркнул и не послушал ее.

– Ты знаешь, когда я узнал, что смогу излечиться, понял, что никогда не был на настоящих пикниках. И решил, что обязательно схожу на пикник.

– Рано ты что-то. Ведь ты не исцелился.

Ее слова прозвучали бы слишком жестко, если бы не то обстоятельство, что они были, так сказать, в одной лодке. Он пропускает ее слова мимо ушей, а она такая дурочка, ей даже немного обидно, что он так просто забыл о ее болезни. Она встряхивает волосами, глупая мысль, она сама себе противна за эту мысль. Женщин не разобрать, она саму себя не разберет. Обнимает его со спины, когда он пытается расправить плед. Вдыхает аромат его кожи и на секунду ощущает себя счастливой. А может, и не на секунду. Просто она впервые за долгое время ощущает себя за спиной того, кто не считает ее ничтожеством. Она во многом себя накрутила сама. Но она точно знает, что в отношениях с Романом никогда не была счастлива. Он бы предпочел увидеть ее смерть, чем поддержать ее идеи и вообще ее саму. Она не дает Константину как следует расстелить плед и быстро на него садится. Тянет его за руку к себе, он недовольно ворчит, что красиво не вышло, она отвечает:

– Ты дольше его раскладываешь. Мне хочется побыть с тобой, а не наводить красоту на траве.

Она выбирает фрукты, оставляет себе не самые вкусные, а те, что выглядят спелыми, отдает ему и кормит его с рук. Он замечает эту ее хитрость или как это можно назвать. Но отмалчивается. Они долго сидят в обнимку, потом она кладет голову ему на колени, он перебирает ее волосы. Она благодарит его за пикник и все же задает вопрос:

– К чему это?

– Мне так захотелось.

– Ладно, ты можешь быть честным. Ты понимаешь, что у тебя впереди жизнь, а у меня ее вроде как не будет. Ты как будто бы за это извиняешься.

– Не в этом дело.

– Не переживай за меня. Ты нашел средства. И я найду.

– Ты сказала, что у тебя нет возможности.

– Я найду.

Она старается свернуть этот разговор, на улице становится темнее, он все так же задумчиво перебирает ее волосы. Она пытается потянуться за остатками клубники, но ее останавливает его голос:

– Ты ведь знала, что больна.

Она вздрагивает. Смотрит на него внимательно и первым делом мотает головой. Но на его губах виднеется легкая улыбка.

– И ты знаешь, что для того, чтобы жить, нужно отдать все, что у тебя имеется. Они отберут все ради этой вакцины. Вернее, ты отдашь все. И ты будешь начинать жить заново.

– К чему ты это говоришь мне?

– Просто рассуждаю. Ты знала о своей болезни. Поэтому так торопилась сбежать из той больницы. ты не хотела, чтобы я понял, что ты больна вирусом Т, как и я. Я рассказывал тебе о своей боли, а ты ее прекрасно понимала. И ты молчала. Я нашел человека, который меня понимает и который…

– Молчи. Все будет в порядке. Мы с тобой будем в порядке. Я тоже знаю про эту лабораторию. Там устраивают лотереи. Я смогу победить. Я уже стою в листе ожидания, в следующей лотерее я должна участвовать. Мне же должно когда-то повезти, я в это верю. А ты веришь?

Он опускает глаза. Ему хочется сказать ей что-то другое, хочется приободрить ее. Но она не выглядит какой-то слишком растерянной. И от того ему становится не по себе. Он снова убеждается – она оказывается сильнее, чем он. Она кладет голову ему на плечо, и он произносит:

– Конечно, верю.

И это все выглядит, как их последний вечер вместе. Ей не хочется больше звонить Роману. Ему не хочется знать, с кем находится рядом его жена. Он понимает, что отпустил ее. Причем отпустил давно. Наверное, где-то далеко она выдохнула с облегчением, убрав непослушную челку со лба своего нового мужчины, который точно нравится ее родителям. Она больше не наступит на те же грабли, она всегда была умницей. Не то, что глупышка Валерия с зелеными глазами. Его Одри была большой умницей и не очаровалась им до конца.

На рассвете они собирают плед, он кладет его на заднее сиденье, они продолжают путь. Через пятнадцать минут пути она перебирается прямо на ходу назад и укладывается под плед. Отшутившись, что она болеет, и ей нужен покой.