всегда что-то прибирала или протирала, хотя салон и так был в полном порядке и нигде не было видно ни пятнышка.

– Кристал собиралась сказать нам что-то об Оливии, – напомнила Киша, сменив тему.

– Неужели мы не можем обойтись без упоминаний об Оливии? – вопросила Шеннон.

– Не злись, будь милой. – Карен похлопала Шеннон по руке.

– Это она затаила на меня злобу. – Шеннон покачала головой.

– Что ты хотела сказать, Кристал? – спросила Карен.

Дженни перестала протирать поверхности и переключила все свое внимание на меня, а Киша, закончив массировать ступни Карен, выпрямилась и шваброй вытерла воду, натекшую на пол.

– Подождите. – Шеннон подняла руку. – Дженни, я хочу извиниться за свое вчерашнее поведение. Прости меня.

– Все в порядке, Шеннон. – Дженни кивнула.

– Разве ты не собираешься извиниться перед Кристал? – прошептала Карен, но ее шепот был так громок, что его могли услышать все.

Шеннон опять покачала головой.

– Так что ты там говорила, Кристал?

Стало быть, ее разговор с Брайсом прошел не так хорошо, чтобы она захотела извиниться передо мной, но я удовольствуюсь и этим. Хорошо, что она хотя бы начала разговаривать со мной.

– Вчера вечером я выпивала с Оливией, и она кое-что рассказала мне о Дине… И я беспокоюсь за нее. – Я повертела свой стакан в руках, сделала из него небольшой глоток и сжала его.

Шеннон переставила ноги.

– А что именно она тебе сказала?

– Она сказала, что ей страшно. Что до вечера приема он никогда не распускал руки, но он оскорблял ее словесно, и она боится, что когда-нибудь он зайдет слишком далеко.

– Возможно, говоря это, я перехожу границы дозволенного, но куда вероятнее, что это Оливия будет бить Дина, а не наоборот, – сказала Шеннон и засмеялась.

Я раздраженно фыркнула и принялась постукивать ногой по полу. Выпив один стакан лимонада, я налила себе второй.

– Да ладно. Оливия наша подруга. Если у нее есть проблемы, мы должны ее поддержать, – сказала Дженни.

– Разве она поддержала меня, когда мой муж бросил меня и ушел к ней? – Шеннон показала на меня. Я сделала еще один большой глоток лимонада.

– Давайте не зацикливаться на прошлом, – вставила Карен.

– На прошлом? О чем ты? Это гребаное прошлое стоит прямо перед нами. – Шеннон показала на меня опять.

Да, у меня никак не получится до них достучаться. Шеннон явно была чем-то разозлена. Карен относилась ко мне с чуть большим пониманием.

– Знаете что? Если хотите знать мое мнение, то Оливии не помешало бы, если бы кто-то хорошенько побил ее, – прокудахтала Шеннон. Дженни, Киша, Карен и я затаили дыхание, услышав ее слова, и просто уставились на нее.

– Так или иначе, я считаю, что мы должны морально поддержать Оливию.

Я уселась в кресло и закинула ногу на ногу. Они все переглянулись, ожидая, чтобы кто-то из них ответил. Я сидела, покачивая ногой и надеясь, что они согласятся со мной. Я знала, что Оливия отнюдь не ангел, что ее никак не назовешь лучиком света, но ведь мы, женщины, должны держаться вместе. Возможно, поведение Оливии обусловлено ее токсичными отношениями с Дином. Я недостаточно хорошо ее знала, чтобы сказать, так это или не так, но я всегда старалась находить в людях хорошее. Должно же в Оливии быть что-то хорошее.

– Не думаю, что Оливии нужна моя моральная поддержка. – Шеннон вскинула бровь.

Дженни небрежно махнула рукой, будто отметая ее слова.

– Я сегодня же позвоню Оливии, чтобы завтра утром она обязательно пришла на нашу встречу с маникюром и «мимозами».

– Это замечательно, Дженни, – улыбнулась я.

– Постараюсь быть с ней любезной, – добавила Шеннон, но это прозвучало неубедительно.

Я кивнула ей.

– Сделаю все, чтобы она почувствовала, что мы рады ее видеть, – сказала Карен.

– А я сделаю все, чтобы завтра вы все настолько напились, чтобы смогли ее терпеть, – ответила Киша и рассмеялась.

31. Дженни

Настоящее время

Умыв лицо, я гляжу на себя в зеркало стерильного санузла. И хотя смотрю на свое отражение, взгляд как будто его не ловит. Быстро мажу сухие губы бальзамом и, распустив свой конский хвост, запускаю руки в волосы, чтобы придать им более живой вид. Не знаю, как я оказалась втянута во все это. Мне надо было держаться подальше от этих женщин, надо было оставаться в роли стилиста и визажиста, а не становиться их подругой и доверенным лицом. И о чем я только думала?

Вернувшись в комнату для допросов, я опять сажусь, и несколько секунд спустя в нее возвращается детектив Сэнфорд. Закрыв за собой дверь, он усаживается напротив меня.

Он кладет блокнот на стол и просматривает свои записи.

– Так на чем мы остановились? – Сэнфорд стучит ручкой по блокноту. – А, да. Понятно. Оливия и Дин. Расскажите мне об этом побольше. – Он смотрит на меня, и в уголках его глаз появляются небольшие морщинки.

– В их браке определенно имелись кое-какие проблемы, – говорю я.

– Это вам сказала Оливия?

– Она сказала об этом нам всем.

Он опять начинает делать свои заметки.

– Значит, в тот день в салон явилась Кристал и объяснила, что Оливия рассказала ей о Дине. Кажется, все женщины опять начали ладить между собой или, по крайней мере, собирались поладить.

– Да, так оно и есть. – Я киваю. Мои губы плотно сжимаются.

– Тогда что же случилось? – Он стучит ручкой по столу.

– Случились их мужья, вот что.

32. Дженни

Мы с Кишей готовились к нашему ежемесячному сеансу под названием «Маникюр и «мимозы», поставили на столик свежие фрукты и выпечку и поместили на лед шампанское и апельсиновый сок. Я с раннего утра грызла ногти и теребила все, что попадалось под руку, – и прибрала свое рабочее место по меньшей мере семь раз. После того как в салон вломились, мне постоянно было не по себе. У меня было такое чувство, будто теперь он больше не мой. Я чувствовала себя поруганной. Разумеется, здание продолжало стоять, и «Сияние» снова обрело свой всегдашний безупречно опрятный вид, но после этого мне казалось, что у меня отняли все. Проходя мимо, Киша потерла мое плечо, так она пыталась удостовериться, что я в порядке. Я знала, что она беспокоится из-за меня, потому что я отказываюсь говорить с ней о том, что произошло. Я хотела забыть об этом. Хотя я делала вид, будто это не занимает все мои мысли, иногда я снова переносилась в тот момент, когда пыталась сделать вдох, думая, что он станет для меня последним. Моя жизнь превратилась в