Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Адейеми 35
Тедеско 29
Беллини 19
Трамбле 18
Ломели 9
Остальные 8
Так в тумане человеческих амбиций начала вырисовываться Божья воля. Как это всегда случается во втором туре, аутсайдеры отпали, и нигериец получил шестнадцать их голосов: феноменальная поддержка. И Тедеско может быть доволен, подумал Ломели: он прибавил еще семь голосов к тем, что набрал в первом туре. А вот Беллини и Трамбле практически остались на своих местах: для канадца это, пожалуй, и неплохой результат, но явная катастрофа для бывшего государственного секретаря, которому нужно было бы набрать около тридцати голосов, чтобы сохранить надежду на избрание.
И только проверив свои подсчеты во второй раз, Ломели заметил небольшой сюрприз – примечание, так сказать, – на который он не обратил внимания, сосредоточившись на главном. Бенитез тоже увеличил свою поддержку: от одного голоса до двух.
После того как Ньюбай зачитал результаты и три кардинала-ревизора проверили их, Ломели поднялся, подошел к алтарю и взял микрофон. Капелла издала низкое гудение. За всеми четырьмя рядами столов кардиналы сравнивали списки и перешептывались с соседями.
С алтарного возвышения он видел четырех основных претендентов. Беллини как кардинал-епископ сидел ближе всего к нему в правой части капеллы, если смотреть с места, где стоял Ломели: он сидел в одиночестве, разглядывал список и постукивал указательным пальцем по губам. Чуть дальше по другую сторону прохода Тедеско откинулся на спинку стула и слушал архиепископа-эмерита Палермо Скоццадзи, который сидел в ряду за ним, и потому ему пришлось наклониться над своим столом, чтобы сказать что-то Тедеско. Через несколько мест от Тедеско Трамбле вертелся из стороны в сторону, растягивая мышцы, как спортсмен на тренировке. Против него сидел, уставившись перед собой, совершенно неподвижный Адейеми, напоминавший фигуру, вырезанную из черного дерева, он не замечал взглядов, которые притягивал к себе со всех концов капеллы.
Ломели постучал по микрофону. Звук эхом разнесся от стен, словно барабанный бой. Шепот тут же прекратился.
– Братья мои, по Апостольской конституции мы сейчас не будем сжигать бюллетени, вместо этого мы немедленно перейдем к следующему голосованию. Помолимся.
В третий раз Ломели голосовал за Беллини. Решил, что не оставит его, хотя становилось очевидно – почти буквально в физическом смысле, – как шансы утекают от бывшего фаворита, который быстро прошел к алтарю, ровным голосом повторил слова клятвы и положил свой бюллетень на чашу. Он направился к своему месту, от него осталась одна оболочка. Одно дело было опасаться занять папский трон и совсем другое – неожиданно осознать реальность: этого никогда с тобой не случится, и после трех лет, в течение которых на тебя смотрели как на самого очевидного наследника, твои коллеги смотрят теперь мимо тебя, а Господь показывает, что выбрал другого. Ломели сомневался, что Беллини когда-нибудь оправится от такого удара. Когда он проходил мимо на свое место, Ломели утешительно похлопал его по спине, но бывший государственный секретарь, казалось, даже не заметил этого.
Пока кардиналы голосовали, Ломели созерцал панели на потолке над ним. Страдающий пророк Иеремия. Казнь ненавистника евреев Амана. Пророк Иона, которого готовится проглотить гигантский кит. Насильственный характер изображенного в первый раз поразил его – страдание, применение силы. Он вытянул шею, чтобы увидеть, как Господь разделяет тьму и свет. Сотворение планет и Солнца. Господь разделяет воду и землю. Он даже не заметил, как живопись целиком поглотила его.
«И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются…»[68]
Ломели вдруг ощутил в этом предвестие надвигающейся катастрофы такой силы, что его пробрала дрожь, а оглянувшись, понял, что прошел час и наблюдатели готовы перейти к подсчету бюллетеней.
– Адейеми… Адейеми… Адейеми…
Каждый второй голос, казалось, был отдан кардиналу из Нигерии, а когда зачитали несколько последних бюллетеней, Ломели молча помолился за него.
– Адейеми… – Ньюбай наколол бюллетень на алую ленточку. – Братья, на этом третье голосование завершено.
Всеобщий вздох пронесся по капелле. Ломели быстро подсчитал лес галочек рядом с именем Адейеми. Их набралось пятьдесят семь. Пятьдесят семь! Он не удержался и, наклонившись над столом, посмотрел в сторону Адейеми. Почти половина конклава сделала то же самое. Еще три голоса – и у него будет простое большинство. Еще двадцать один голос – и он будет папой.
Первым черным папой.
Адейеми сидел, склонив на грудь массивную черную голову. В правой руке сжимал наперсный крест. Молился.
При первом голосовании тридцать четыре кардинала получили как минимум по одному голосу. Теперь поддержку имели только шесть.
Адейеми 57
Тедеско 32
Трамбле 12
Беллини 10
Ломели 5
Бенитез 2
Адейеми станет понтификом уже до конца дня – Ломели в этом не сомневался. Пророчество было написано цифрами. Даже если Тедеско в следующем туре удастся набрать сорок и не допустить победы Адейеми двумя третями голосов, блокирующее меньшинство быстро рассыплется в следующем туре. Немногие кардиналы рискнут расколом в Церкви, препятствуя такому явному проявлению Божественной воли. Да и с практической точки зрения они не пожелают обрести себе врага в лице будущего папы, в особенности такой мощной личности, как Джошуа Адейеми.
Когда бюллетени были проверены ревизорами, Ломели вернулся к алтарю и обратился к конклаву:
– Братья мои, на этом третье голосование завершено. Теперь мы удалимся на второй завтрак. Голосование возобновится в два тридцать. Прошу всех оставаться на своих местах, пока не появятся церковные служащие, и помните: никаких разговоров о том, что здесь происходит, пока вы не окажетесь в Каза Санта-Марта. Прошу младшего кардинала-дьякона попросить отпереть дверь.
Члены конклава сдали свои бумаги церемониймейстерам. Затем, оживленно разговаривая, выстроились в малом нефе капеллы, прошли в мраморное величие Царской залы и спустились по лестнице к автобусам. Уже было заметно их почтительное отношение к Адейеми, который словно окружил себя невидимым щитом. Даже его ближайшие сторонники держались от него на почтительном расстоянии. Он шел один.
Кардиналы спешили вернуться в Каза Санта-Марта. Теперь лишь несколько человек остались посмотреть, как сжигают бюллетени. О’Мэлли засунул пакеты в одну топку, в другой нажал на кнопку, выпускающую химикаты. Дымы смешивались и поднимались по медной трубе. В двенадцать часов тридцать семь минут из дымохода Сикстинской капеллы повалил черный дым. Глядя на него, специалисты по Ватикану в новостных программах продолжали уверенно предсказывать победу Беллини.