Ванная в доме госпожи Герры находилась на втором этаже, поэтому я отправилась в нее в чем была — в одной нижней рубашке и босиком. Несмотря на протопленный камин, что располагался внизу, здесь было прохладно, — точно помнила, что, засыпая накануне, я плотно куталась в пару теплых одеял. Сейчас же холода не чувствовалось совсем, на чем невольно заострилось мое внимание.

Войдя в ванную, я сперва умылась, нисколько не разочарованная отсутствием горячей воды, а затем, подняв взгляд, посмотрелась в висящее над умывальником зеркало… Не знаю, как удержалась на ногах и не осела на пол.

Это была не я. Вернее, я, но какая-то… другая. Не такая, как всегда.

В последнее время мне доводилось замечать небольшие перемены в собственной внешности, но никогда прежде они так не бросались в глаза. Собственно, именно глаза и стали главным изменением — и так будучи синими и немаленькими, сейчас они будто стали еще больше и насыщеннее, цвета ярчайшего сапфира. Они блестели так, словно в них стояли непролитые слезы или же я находилась в ужасной лихорадке, но ни то ни другое объяснение не были верны. Мне никогда не было свойственно подолгу изучать свою внешность и уж тем более ею восхищаться, но сейчас на ум пришло, что мои глаза напоминают два бездонных, завораживающе глубоких моря. Или сумеречное небо, на котором проглянули сияющие звезды, — нескромно, но, честное слово, ассоциация пришла сама собой и оказалась до того точной, что я поразилась!

Моя и без того светлая кожа стала еще бледней, у висков и на веках виднелись едва заметные голубоватые переплетения вен. Кожа словно светилась изнутри, повторяя блеск контрастно выделяющихся на ее фоне глаз. Губы, как и кожа, тоже были бледными, а вот волосы стали на тон темнее — если раньше они были темно-каштановыми, то сейчас на этот оттенок остался только намек.

Неотрывно глядя в зеркало широко распахнутыми глазами, я и узнавала, и не узнавала себя. Казалось, я вижу перед собой героиню какой-то сказки, мифа, древней легенды, и не сказать, что она мне очень нравилась. С такой внешностью, пожалуй, в легендах можно претендовать в лучшем случае на роль глубинной ведьмы, а в худшем… на некроманта.

Признаться самой себе даже мысленно в том, что я теперь в самом деле похожа на настоящего некроманта, было крайне тяжело. Утешали только все те же глаза, яркий цвет которых вселял надежду, что и от ундины во мне тоже кое-что осталось.

Отмерев, я возвратилась в комнату, где надела платье и, поначалу вознамерившись заплести косу, в который раз почему-то оставила волосы распущенными. На первый этаж спускалась с толикой нервозности, не зная, как отреагируют на мои случившиеся за ночь изменения домочадцы. Хотя правильнее сказать — как отреагирует Сильвия, которая единственная из всех не знала, какой магией, помимо магии ундин, я обладаю. И лучше бы ей продолжать находиться в неведении.

Преодолев последнюю ступеньку, я, насколько это было возможно, прикрыла лицо волосами и опустила взгляд. На кухню так и вошла — глядя себе под ноги и скрываясь за густой темной «завесой».

— Фридочка, доброе утро, — встретил меня бодрый голос госпожи Герры. — А я как раз оладушек напекла, мы тут с девочками чаевничаем. Присоединяйся!

— Доброе утро, — приветствовала я и, стараясь не смотреть на Сильвию, юркнула за стол.

— Ой, а похудела-то как, уже совсем смотреть страшно! — тем временем зачастила госпожа Герра. — Мне-то вчера не до того было, забыла сказать… ну уж теперь-то я точно прослежу, чтобы ты нормально питалась! Слышишь, Яли? Чтобы заставляла ее есть! Фридочка, ты ведь очень красивая, но превратила себя не то что в доску корабельную — в скелет настоящий!

Упоминание скелета заставило меня непроизвольно вздрогнуть. А госпоже Герре хоть бы что — словно и не заметила. Ловко орудуя кухонной лопаткой, она поддевала румяные оладьи и перекладывала их на общее блюдо, которое вскоре оказалось на столе. Рядом пристроились пиалы с разнообразным вареньем и джемом, а также густая сметана — все это великолепие, естественно, было незамедлительно придвинуто поближе ко мне.

— А мальчишки наши ушли ни свет ни заря, — сообщила хозяйка дома. — Кай просил передать, чтобы ты у меня до обеда осталась, пока теневой охотник не вернется. Ой, да ты не отвечай, кушай-кушай!

Можно подумать, в последние дни все прямо-таки задались целью меня накормить! Впрочем, сейчас это играло мне на руку, позволяя смотреть в тарелку и не встречаться взглядом с Сильвией. К тому же альва была поглощена чтением газеты, так что до меня ей пока дела не было — несказанное облегчение.

Госпожа Герра если и обратила внимание на перемены в моей внешности, сделала вид, что их не заметила. А вот с Яли глазами я все-таки столкнулась и, пока ела, ощущала на себе ее неотрывный взгляд. Было сложно понять, о чем она думает и что именно отражается в ее глазах, но одно в них читалось явно: легкий оттенок задумчивой грусти…

— Сильвия, ешь, а то остынет, — похоже, откормить решили не одну меня. — Хватит мозолить глаза статейками этих никчемных писак.

Высокородная альва, происходящая из знаменитого и могущественного клана, в ответ на такое фривольное, лишенное всякого почтения обращение только слегка поморщилась. Газету, что удивительно, отложила, но за остывающие оладьи так и не принялась, став вместо этого рассеянно помешивать чай.

Оказавшаяся свободной газета вскоре перекочевала в руки госпожи Герры, которая не побрезговала пробежаться по последним творениям «никчемных писак». Она как раз оправдывала подписку на газету желанием быть в курсе последних столичных новостей и утверждала, что публикуемые наряду с новостями сплетни ее нисколько не интересуют, как вдруг внезапно осеклась и замолкла.

Я отметила пролегшие на ее лбу глубокие морщины и сползшие на кончик носа очки, обнажившие такую же глубокую морщину, появившуюся меж сдвинутых бровей.

— Что-то случилось? — вопреки желанию оставаться в тени, вырвалось у меня.

Словно очнувшись от оцепенения, она ловко сложила газету вчетверо и непринужденно проронила:

— Опять сплетники языками чешут, чтоб этих писак гидра на дно утащила! Ничего важного, сплошную ерунду печатают.

— Вы поэтому так занервничали? — почувствовав неладное, уточнила я. — Госпожа Герра, если там как-то затрагивается тема, которая… может быть нам интересна, не стоит пытаться это скрыть от меня.

— Да поднебесные с тобой, — отмахнулась она, поправив очки. — Хочешь прочесть, в платье какого модного дома кронпринцесса посетила последний бал, — пожалуйста, ознакомься.

Ставшая предметом обсуждения газета была придвинута ко мне, заняв почетное место рядом с оладьями и вареньем.

Мою потянувшуюся к ней руку остановил внезапный вопрос Сильвии:

— Что с тобой?

Я замерла и, натянуто улыбнувшись, нацепила на лицо выражение непонимания:

— Ты о чем?

— Твои глаза. — На меня смотрели в упор. — И волосы. И кожа. Ты как-то изменилась.