Некоторые коллеги тоже осторожно интересуются, а что собственно происходит? Самые воспитанные заходят издалека — уточняют, обо мне ли говорят в новостях.

Это ужасно.

Я окончательно осознаю, как сильно мне аукнется история с Макаровым. Если ее продолжат полоскать в рейтинговых программах, разгоняя волну, весь этот цирк затянется. А даже моего скромного в телевизионных делах ума хватает на то, чтобы понять, что наша с Макаровым история — золотая жила. Под нее можно подтянуть вечную тему противостояния, пропасти между богатыми и бедными, как одни могут с легкостью играть жизнями других, а потом выбрасывать на обочину жизни, как использованный товар.

Такие сюжеты собирают огромные аудитории.

Роскошь. Предательство. Несправедливость.

Ведущие ток-шоу захлебнутся рекламными деньгами, которые заработают на горячей теме.

Мне становится противно.

Надо как-то отгородить маму от всего этого. Ведь ей тоже начнут названивать редактора телеканалов. Они затащат в студию кого угодно, если не найдут меня. Сгодится даже Лиза Рогова, которая одну четверть сидела со мной за одной партой.

— Мам, — я выдыхаю с облегчением, когда она берет трубку. — Ты дома?

— Да, Ириш. Приходили те мужчины, о которых ты говорила.

— Охрана?

— Да. Они столько странного мне наговорили, что до сих пор голова кругом.

— О чем ты?

— Попросили поменять номер, — она раздраженно цокает языком. — Вернее, принесли новый телефон и сказали пользоваться им.

— Так лучше, мам.

— Я только ради тебя и согласилась. Но вообще-то это хамство. Еще сказали не брать незнакомые номера, на улице тоже не заговаривать, если кто-то начнет интересоваться всяким. Как будто я полоумная, дали целый инструктаж.

Мама недовольна, а мне, наоборот, становится спокойнее. С одной стороны, жутко от того, как быстро Макаров запустил маховик. Я, наверное, еще спала, а моей маме уже объясняли, что нужно держаться подальше от журналистов. Но с другой — ей действительно нужно держаться подальше.

— А что у тебя с голосом? — спрашивает мама, забывая про свой праведный гнев.

— Устала немного. Я мало сплю из-за сделки с Макаровым.

— Зря ты с ним связалась.

Мне пришлось рассказать ей в общих деталях историю с Алексеем. Моя мама живет в своем мирке и не следит за новостями, но я была уверена, что ей рано или поздно донесут добрые люди.

— Скоро все закончится.

Я переключаюсь на ее домашние дела, уводя беседу в безопасное русло. После разговора с ней я захожу на свой сайт с онлайн-консультациями.

Наверное, нужно повесить какое-то сообщение.

Обращение?

Или лучше отмолчаться?

Я жалею, что у меня нет образования или жилки пиарщика. Она бы подсказала мне, как повернуть ситуацию в нужное русло. Есть же люди, которые из любой известности, даже самой дикой и плачевной, могут выжать бонусы.

Но моя профессия далека от шумихи. Когда люди выбирают психолога, они выбирают похожего на себя человека. А у меня сдержанный спокойный стиль, я мягкая и обходительная. Моя клиентура не оценит дешевого карнавала с моим именем на федеральных каналах.

Черт.

Придется уходить в марафоны.

Я горько усмехаюсь и уже вижу, как буду продавать курсы под шарлатанскими названиями “Открой в себе женщину, которая достойна самого лучшего!” или “Научись управлять энергией вселенной!”

Я открываю редактор и составляю несколько обращений на будущее.

У меня нет пресс-службы, поэтому все своими силами. Потом я прохожусь по друзьям и знакомым, и самым близким пишу короткие сообщения с просьбой не общаться с журналистами. Самое сложное — это клиенты. Я составляю табличку, отсеивая безнадежные варианты, и стараюсь прикинуть, на какие деньги я смогу жить дальше.

— Все-таки марафоны, — обреченно выдыхаю в конце.

Хотя…

У меня же есть время.

Я несколько дней проведу в этом доме и их стоит использовать с умом.

Можно и правда попробовать составить какой-нибудь нестыдный марафон или попсовый курс для девушек, которые переживают расставание. Кажется, теперь это моя целевая аудитория.

Главное, самой не поплыть.

Лучше работать.

Да, Ира. Просто переключись.

Постарайся.

Я выхожу из дома, когда за окном уже темно.

Спускаюсь по ступенькам и интуитивно поворачиваю к заднему двору. Там симпатичные каменные тропинки и что-то виднеется вдалеке. Может, беседка? Или как раз выход к обещанной речке?

Фонари горят на всю мощность.

Желтоватый свет добавляет уюта и спокойствия. Хотя мне не удается зажечь в себе хотя бы чуточку любопытства. Я решила отдохнуть от работы, но ловлю себя на том, что смотрю исключительно под ноги. Окрестностями не любуюсь.

Я просто куда-то иду.

Переставляю стопы.

Тропинка вскоре раздваивается. Одна выводит к речке, а другая ныряет в компактный парк с лавочками. Дальше идут хозяйственные постройки. Я выбираю путь к воде и через десять минут понимаю, что не прогадала. Тут устроен симпатичный причал из белых досок. Сверху нависают столбы с винтажными фонариками, а ступеньки подводят к лодкам.

Я оглядываю водный простор, который искрится и кажется праздничным, а потом сажусь прямиком на причал. Свешиваю ноги и вдыхаю свежий воздух полной грудью.

Надо была еще прихватить что-нибудь на перекус…

Стоп.

Кажется, я сегодня вообще не ела.

Две чашки кофе не считаются.

— Пусть будет разгрузочный день, — говорю сама себе, утыкаясь виском в столбик.

Главное, чтобы Маргарита не оказалась обидчивой хозяйкой. А то она готовила, а я закрылась в своей комнате, как одиночка, и совсем потеряла счет времени.

Я и сейчас его теряю.

Вечернее небо и особая атмосфера, которая бывает только на берегах, отвлекают меня.

Но потом я слышу шаги.

Я оборачиваюсь, ожидая увидеть охранника, только вот передо мной вырастает мощная фигура Макарова. Он останавливается, ловя мой взгляд, временит пару мгновений и все же приближается.

Подходит вплотную.

Я отворачиваюсь обратно к воде. Хотя она вдруг теряет свою гипнотизирующую силу, я не могу не думать о том, что больше не одна. Что черные ботинки Макарова топчут тот самый причал, на котором я сижу.

— Тепло, да? — говорит Алексей ровным голосом.

Я рефлекторно запрокидываю голову, не веря, что он решил первым делом заговорить о погоде.