Я пошел по лестнице вниз, шлепая кроссовками и ударяя кулаком по перилам, которые гудели, как струны контрабаса, но делал это вовсе не потому, чтобы сбить злость, а дабы убедить Алексея и его сестру, что я ушел решительно и бесповоротно. Выйдя из подъезда, хлопнул дверью, а потом прижался к стене, чтобы меня не заметили из окна, быстро добежал до угла, пересек улицу и зашел в соседний дом.

С лестничной площадки четвертого этажа можно было прекрасно разглядеть окна Алексея, для этого надо было только забраться на оконный проем, что я немедленно сделал, заодно добросовестно вытерев джинсами вековую пыль. Ухватившись за оконные ручки, я прислонился лбом к стеклу и некоторое время следил за высокой худощавой женщиной, которая переходила из комнаты в комнату. Легкие занавески на окнах были сдвинуты к середине, но сквозняк игрался ими, методично разметывал их в стороны, и моему взору открывался вид на освещенные солнцем комнаты. У меня создалось впечатление, что женщина куда-то торопливо собирается: вот она зашла на кухню, открыла холодильник и стала выкладывать продукты в сумку. Перешла в комнату, открыла дверку антресоли и вынула оттуда то ли стопку чистого постельного белья, то ли несколько полотенец, и тоже уложила в сумку.

Никаких мужчин я не заметил. Отсутствие в квартире кого-либо еще подтверждало и то, что женщина, прежде чем выйти в прихожую, закрыла на всех окнах форточки и поправила шторы. Она собиралась выйти из дома, прихватив с собой сумку с продуктами… Рассмотреть прихожую было очень трудно, несмотря на то, что женщина включила там свет. Вот она склонилась и блеснула лопаточкой для обуви. Вот сняла с полки что-то белое и сунула в сумку – похоже, газеты. Потом протянула руку к стене и начала делать такие движения, будто заводила ключом настенные часы. Мне было плохо видно, я придвинулся к торцу проема, привстал, насколько мог и нечаянно смазал ладонью мягкий комочек. Брезгливо отдернул руку. Ничего страшного, вляпался в жвачку. Но как странно, что она оказалась в таком месте, куда не так просто забраться. И что-то еще меня насторожило… Я поднес ладонь к лицу, потянул ноздрями воздух. Вот же бесовская сила! Отчетливый запах корицы! Опять жвачка с запахом корицы!

Я так разволновался, что чуть не упустил мою злую Варвару. Женщина уже вышла на улицу и, закинув лямку сумки на плечо, прошествовала к остановке автобуса. Я побежал вниз, испытывая странное ощущение, что бегу чьей-то проторенной тропой, наступаю на следы опасного зверя, и он где-то рядом, за ближайшим поворотом, и если приглядеться, то можно найти клочки шерсти, сломанные ветви кустов, следы когтистых лап и кучки помета… Женщина уже заходила в автобус, когда я оказался на улице. Его двери закрылись. Я в растерянности остановился посреди тротуара. Автобус, затрещав выхлопной трубой, тяжело поехал в горку. Я кинулся наперерез такси, размахивая руками, но думал при этом о человеке, который оставил жвачку на оконном проеме. Он следил за Алексеем так же, как это только что делал я – из оконного проема на лестничной площадке. Но для чего? Чтобы уничтожить артиста подобно тому, как он уничтожил Юрку и Макса? Он хочет уничтожить самозванца, моего двойника, воришку, укравшего мое имя? Не пойму, кто же ему больше нужен: настоящий Кирилл Вацура или фальшивый? Или он запутался в нас двоих и потому для верности намерен хлопнуть обоих?.. Однако, рост у него должен быть не ниже моего, иначе как он забрался на оконный проем?

– За тем автобусом! – крикнул я, запрыгивая в салон такси.

– Девушку догоняешь? – весело сказал водитель, с усилием передвигая рычаг передачи.

Мы догнали автобус в считанные минуты. Я велел ехать за ним медленно, заблаговременно притормаживая перед остановками. Из автобуса выходили пассажиры, моей Варвары не было видно. Автобус, окутывая себя клубами дыма, выполз на улицу Сергея Лазо, затем свернул на Террасную. Я уже начал опасаться, что прошляпил женщину, но вот автобус добрался до Зеленой, остановился на краю пустыря, и из него вышла красная, злая от духоты и тряски Варвара. Оглянувшись по сторонам, она поплелась по тропинке через пустырь к дачным домикам, чьи крыши выглядывали из-за деревьев.

Я подождал, пока она отойдет на приличное расстояние, чтобы не вызвать у нее подозрения, рассчитался с водителем и вышел из такси. Идти через голый пустырь и при этом остаться незамеченным я не мог при всем своем горячем желании, поэтому припустил бегом по кругу, словно бешеная собака.

Женщина зашла в поселок и свернула на узкую улочку, огороженную с обеих сторон сеткой-рабицей. Я добрался до ближайших деревьев, перемахнул через покосившийся деревянный забор, пробежался по грядкам и присел за теплицей, составленной из старых оконных рам. Отсюда я хорошо видел, как женщина приблизилась к железной калитке, обшитой по периметру колючей проволокой, оглянулась и сдвинула шпингалет. Затем зашла во дворик и заперлась изнутри.

Подождем. С Алексеем лучше разговаривать без истеричной Варвары. А разговор у нас будет серьезным. Накуролесил, Алеша, теперь будешь отвечать по полной программе… Я сорвал соломинку, стал покусывать ее кончик. Прошло минут двадцать, и снова скрипнула калитка. Женщина вышла, осмотрелась и, поглядывая на часы, припустила к остановке автобуса. Теперь можно!

Я выбрался на улочку, дошел до калитки, открыл ее и зашел во дворик. Дачка была ухожена и напоминала декорацию к сказочному спектаклю про гномов. Дорожки были присыпаны белым гравием, вдоль них разноцветными лентами тянулись тонкие грядки цветов. Сочный газончик сверкал росой. Сам домик был выбелен, а ослепительно-желтая искусственная соломка, которой была покрыта крыша, соперничала с солнцем. Неужели это чудо сотворила и поддерживает в надлежащем состоянии Варвара?

Я поднялся на крыльцо, дернул ручку, но дверь была заперта. Тогда я позвонил в маленький колокольчик. Изнутри послышались шаги и неприятно-высокий мужской голос:

– Бегу! Бегу! Опять ты в своем амплуа!

Дверь раскрылась. Я сразу толкнул ее и зашел внутрь. Высокий худощавый мужчина с длинными волнистыми волосами отскочил в глубь веранды и, схватившись за спинку стула, громко, нараспев, произнес:

– Вы кто? Что за дерзость?

Я запер за собой дверь, цепко разглядывая артиста и пытаясь отыскать в его лице свои черты. Он был похож на меня разве что ростом, а все остальное – чужое. Лицо продолговатое, нос