Барнаби встал, разочарованный Трой последовал его примеру. Почти в дверях старший инспектор проделал фирменный трюк, с этим своим коронным «ах да, чуть не забыл». За сим следовало «кстати», обычно весьма неприятное для собеседника. Трой всегда ловил кайф от этого номера. Казалось бы, полная фигня, но все покупались как дети.

— Ах да, кстати…

— Как, вы еще не уходите? — притворно удивился Джексон. — А я уже хотел чайник ставить. — Он зло засмеялся.

— Кое-какие новости о мистере Лезерсе, — невозмутимо продолжал Барнаби.

— О Чарли? — рассеянно произнес Джексон. Казалось, он сейчас за много миль отсюда. — Присмотрели кого-нибудь на роль убийцы, инспектор?

«Выдайте этому ублюдку, — подумал сержант Трой. — А то понтов — как у стадиона, Уэмбли“».

— Я решил примерить эту роль на вас, Теренс.

— Меня?

— Он вас шантажировал, да?

Как только прозвучало это слово, атмосфера сразу изменилась. Они видели, что Джексон изо всей мочи силится собраться с мыслями. Стиснутые зубы и обозначивашаяся на виске жилка свидетельствовали о напряженной внутренней борьбе.

— Это ложь.

— А у нас есть основания считать, что это правда.

— О, разумеется! Потому что я здесь один судимый. Только я для этого подхожу. Только меня легко засадить в каталажку и дожать, ведь я уязвим. — Джексон воспрял на удивление быстро. И уязвим был примерно как африканская гадюка. Он двинулся на кухню и, уходя, бросил через плечо: — Возвращайтесь, когда, черт вас возьми, будете хоть что-то знать точно.

Барнаби быстро схватил Троя за руку и непринужденно вывел, а на самом деле выволок из квартиры. Когда они пересекали подъездную аллею, старший инспектор увидел в окне столовой испуганную физиономию преподобного Лоуренса и ускорил шаг.

— Могу я уже сказать что-нибудь, сэр?

— Разумеется, ты можешь сказать «что-нибудь», Трой. Или ты думаешь, мы в Штази работаем?

— Это не в плане критики…

— Ладно, даже если «в плане критики», я переживу.

— Просто я подумал, а стоило ли говорить Джексону, что мы знаем о шантаже. Ну, то есть он теперь будет осторожничать, а вменить ему нам пока нечего.

— Я хотел, чтобы это выстрелило раньше, чем он сам все узнает как-нибудь еще. Посмотреть на его реакцию.

— Которая была вполне удовлетворительной.

— Да уж. Я не знаю точно, что тут происходит, но что бы это ни было, он в этом увяз по самую свою немытую шею.

Уже почти сгустились сумерки, когда они подошли к стоянке у «Красного льва». Посреди деревенской лужайки происходило что-то необычное. Старший инспектор остановился, вглядываясь в жемчужный вечерний туман.

— Что там такое? — спросил Барнаби.

— Не вижу… — Трой прищурился и наморщил лоб. — Господи!

По направлению к ним двигалось нечто: то нахлынет, то отхлынет, то вильнет в сторону, то откатится назад. Все это очень напоминало пенные барашки волн. К тому же оно издавало слабые повизгивания и еще какие-то пронзительные звуки. Наконец загадочное явление приблизилось.

— Будь мы в пустыне, — изрек старший инспектор Барнаби, — это оказался бы Омар Шариф[22].

К ним подошла полная дама средних лет, в мешковатых зеленых брюках, малиновом бархатном пончо и шляпке трильби с павлиньим перышком. Барашки превратились в кремовых пекинесов, которые продолжали кипеть и пениться. Дама представилась:

— Эвадна Плит. Добрый вечер. А вы тот самый старший инспектор, о котором рассказывала Хетти?

— Добрый вечер, — поздоровался Барнаби и назвал свое имя и должность.

— А я сержант Трой, — представился этот последний, уже очарованный собаками, на взгляд его шефа совершенно слабоумными.

— Я слышала, что вы сегодня здесь. И просто хотела сказать, что, если вам понадобится моя помощь, звоните! — Круглое розовое лицо излучало искреннее желание быть полезной. У нее была приятная улыбка. Не та заученная ежедневная гримаса, когда улыбаются только губы, а глаза ни при чем. Она улыбалась естественно, как ребенок, без всякого расчета и в полной уверенности, что ему улыбнутся в ответ. — Я живу в коттедже «Тутовник». Это вон там, неподалеку от старого дома викария.

— Понятно. — Барнаби взглянул на маленький хорошенький домик. — К вам еще наши не заходили?

— А, да. Очень грамотный молодой человек, только вот немного озабоченный… своей одеждой. — Она довольно долго наблюдала, как констебль Филлипс, прежде чем войти, стоял у ее ворот и, сердито хмурясь, обирал катышки с форменных брюк. — Я изложила ему свои соображения, но не уверена, что он оценил широту моих познаний и мой огромный опыт.

— Это познания в какой-то определенной области? — вежливо осведомился сержант Трой.

— Межличностные отношения, — просияла Эвадна. — Приливы и отливы чувств. И разве не к этому в конце концов сводятся все ваши расследования?

В продолжение беседы пекинесы тянули в разные стороны, и Эвадну кидало то туда, то сюда, вынуждая то и дело придерживать рукой шляпку.

— Я, безусловно, подумаю над этим, мисс Плит, — пробормотал Барнаби. — Итак, если вы больше ничего не хотели мне сказать…

— В данный момент нет. Но если вам потребуется помощь, стоит только попросить о ней. Скажите «до свиданья» этим милым полицейским, — велела Эвадна подопечным.

Хотя собаки и так тявкали не переставая, сейчас они удвоили свои старания. Прыгали, взвизгивали, толкались и в конце концов перепутали поводки.

— Как их зовут? — Сержант Трой чуть замешкался и услышал сдавленное рычание у своего левого уха.

— Пирс, Дидо, Блоссом… Мазепа, не делай так, дорогая! Это Неро, а сзади — Кеннет. — Она указала на крошечную белую хризантему, пищащую и подпрыгивающую, как резиновый мячик.

Трою пришлось отмахать половину лужайки бегом, чтобы догнать шефа.

— А вы быстро ходите, сэр!

— Да, если мне нужно поскорее от кого-нибудь убраться. — Увидев машину, Барнаби испытал большое облегчение. — «Свои соображения»! Как она соображать-то может в таком гвалте?

— Они всего лишь проявили дружелюбие.

Барнаби бросил на сержанта взгляд, от которого скисло бы молоко. Они сели в машину. Трой включил зажигание и примирительно заметил:

— Необычное имя — Эвадна Плит.

— Думаешь? — Барнаби в данном случае мог себе позволить выказать некоторое превосходство. Он вспомнил, как несколько лет назад они с Джойс ездили к ее брату в Америку. Колин работал в Калифорнии в рамках обмена учителями, а жилье снимал у женщины по имени Зоррест Милчмейн. Такое не переплюнешь.