— Влад… — устав стоять, тихо окликнула его Женька.

— Что? — отвлекаясь от своих мыслей, отозвался он. И добавил, словно какой-то бес его подначивал: — Я вообще-то жду, когда ты наконец разденешься. Полностью.

Ее напряженное лицо с плотно сжатыми губами побледнело. Но она поднесла руки к застежкам лифчика. Купленного наверняка на базаре, отметил Влад. Отметил потому, что Элка сочла бы для себя оскорблением носить такой — она покупала себе комплекты белья в бутиках, привередливо выбирая, изводя продавцов и не глядя на цены.

А Женька скинула лифчик и опять замерла, пытаясь прикрыть рукой почти детскую грудь. В глазах у нее уже светилась мольба. Отставив в сторону стакан, Влад поднялся и подошел к ней. Приподнял ее лицо за подбородок, желая еще раз заглянуть в эти глаза, только теперь с близкого расстояния… А в следующую минуту он уже целовал ее холодные губы, чувствуя, как они оттаивают и разжимаются. Он и сам не смог бы понять, как это случилось, даже если у него сейчас было бы время и желание задумываться над этим. Но не было ни того, ни другого. Все мысли, все чувства вдруг разом сошлись на одной только Женьке. Он обнял ее, пытаясь унять ее дрожь, и целовал, целовал, едва не сходя с ума. И она как будто отвечала ему, неумело, робко. Не помня как, они оба оказались в постели. И тут он вдруг понял…

— Женька, — сказал он неузнаваемо охрипшим голосом. — У тебя что, никогда в жизни ничего такого еще… не было?

— Нет, — просто ответила она.

Хотя он и сам уже знал ответ, мог бы и не спрашивать. Сделав над собой невероятное усилие, он отстранился от нее:

— Уходи. Уходи быстрее.

Но она как будто не поняла. Подалась вперед, ее ладонь легла ему на плечо. Его передернуло от этого прикосновения — сказывались долгие дни воздержания, когда он был занят только делами, почти забыв обо всем остальном.

— Да убирайся же ты, — выдохнул он, но Женька опять словно этого и не услышала. — Черт! — последнее восклицание вырвалось у него, когда он невзначай ощутил прикосновение ее груди. Не в силах больше сдерживаться, он навалился на нее всем своим весом и, злой, как зверь, принялся удовлетворять свой животный инстинкт, совсем не заботясь при этом о ней. Она не издала ни звука. Лишь когда пытка стала невыносимой, вцепилась зубами ему в плечо, словно заразившись его безумием. Когда он отстранился от нее, получив все, что хотел (или не хотел?), на плече образовался кровоподтек. Но он лишь как-то отрешенно отметил это, словно это его вовсе не касалось. Отвернувшись, сел, дотянулся до сигарет, прикурил от аляповатой золотой зажигалки. И лишь после нескольких затяжек выдохнул, по-прежнему не оборачиваясь к Женьке:

— Дура! Говорил же тебе: уходи!

— Деньги, — глухо выговорила Женька, тоже садясь, хотя и с трудом, и натягивая одеяло до самого подбородка. — Ты дашь мне их?

— Да я бы и так дал, — вытащив из прикроватной тумбочки пачку, он кинул ее поверх одеяла. — Здесь три тысячи, в рублях по курсу.

— Спасибо, — кивнула Женька, не торопясь их брать. А потом, набравшись решимости, выпалила: — Это подождет. А пока скажи, в этой твоей будке есть какой-нибудь умывальник?

Он усмехнулся. Она не видела его лица, но заметила, как дрогнула спина с оставшимся шрамом от пули. А потом указал ей рукой на почти сливающуюся со стеной дверь:

— Если что-то потребуется, ищи в шкафчиках, не стесняйся. Кран открывается вверх-вниз, регулируется вправо-влево, температура воды высвечивается на индикаторе. Ну а с остальным, я думаю, сама разберешься. Полотенца абсолютно чистые.

Услышав две последние фразы, Женька поняла, что он тоже помнит. Очень хорошо помнит их дни в ее маленьком домике. И на душе сразу стало теплее. Торопливо нашарив рукой свое белье, она вылезла из кровати и открыла указанную дверь. Свет при этом загорелся сам, и у Женьки создалось впечатление, что она попала в какую-то сказочную пещеру. Источников света было много. Небольшие, вмонтированные в облицовку, они были рассредоточены по стенам и потолку, как звезды по небесному своду. Само же помещение было гораздо просторнее Женькиной большой комнаты, а возможно, превосходило по площади и весь домик целиком. Потолок и стены были облицованы камнем с прожилками, указывающими на его натуральность, а эллипсовидные шкафчики с золочеными ручками выделялись из стены лишь рельефом, сливаясь с ней по цвету и фактуре. По обеим сторонам от них шли высокие зеркала. У другой стены, выдаваясь почти до середины комнаты, стояла огромная причудливая ванна с массивными золочеными кранами. Покосившись в сторону этого монстра, Женька подошла к душу. После всего, что произошло, желание искупаться было почти непреодолимым. А кроме того, Женьке не хотелось, чтобы Туман что-то почувствовал и понял. Он и так, увидев Женьку, заподозрит, что с ней что-то произошло. И будет заглядывать ей в глаза с тревожным немым вопросом. А у Женьки при одной только мысли об этом кровь уже приливала к лицу.

Когда она не без сожаления выключила хлесткий горячий душ, совсем не похожий на чуть живую струйку у нее дома, то поняла, что в шкафчиках порыться все же придется, в поисках клочка ваты или чего-то еще. Кровотечение все еще продолжалось, и все болело внутри. Подойдя к шкафчику, она увидела мельком свое отражение в зеркале и обнаружила, что и на плечах, там, где Влад схватил ее своими стальными руками, образовались синяки.

«В чем в чем, а в деликатности его точно не упрекнешь, — подумала Женька, отворачиваясь от зеркала. — Хотя жаловаться тебе не на что, он давал тебе шанс уйти».

Осмотрев второй по счету шкафчик, Женька нашла то, что ей было нужно, но что она совсем не ожидала здесь увидеть — нераспечатанную пачку женских прокладок. Она решилась вытащить одну. Быть может, подумала она, Влад именно на это и намекал ей, говоря про шкафчики. Воистину, все, что касалось житейских мелочей, было у него предусмотрено полностью. Но Женьку невольно кольнула мысль о тех женщинах, что бывали здесь до нее и не раз побывают после.

Когда, накинув на плечи поверх белья полотенце, она вышла из ванной, Влад был уже одет и, судя по влажным волосам, тоже успел где-то принять душ.

— У тебя есть что-нибудь, чтобы волосы высушить? — стараясь не встречаться с ним глазами, спросила Женька.

— «Что-нибудь» называется «фен», — сказал он, вытаскивая упомянутый предмет. — А ты что, куда-то спешишь?

— Да, — кивнула она. — Мне надо быть на месте, должны приехать постояльцы. И потом, у меня собаки дома одни.

Она не сочла нужным уточнять, что постояльцев ждет только завтра вечером.

— Ладно, — словно бы нехотя согласился он. — Я отвезу тебя.

— Нет! — выдохнула она едва ли не с испугом. — Не надо, я сама.

— Что, пешком пойдешь? — спросил он, забирая у нее из рук фен, которым, как он понял, она не умеет пользоваться, и помогая ей уложить волосы. — Не валяй дурака. Если моя кандидатура тебя не устраивает, то пусть это будет Корней.

Она промолчала. Ей неловко было сейчас встречаться с Корнеем, но пригородные автобусы в это время вряд ли уже ходят, так что отказываться было не в ее интересах. Да и не примет Влад никакого отказа, она уже знала это по опыту. А он все колдовал с феном над ее волосами, бережно разбирая волнистые пряди, такие мягкие на ощупь, но такие непослушные.