одеждам, она была дочерью Деметры, – шагнула вперед и присела перед тобой на корточки, словно сама не была ребенком, как и все мы. Хотя все они, двенадцатилетние, отличались от тебя слишком явно. Превосходили по всем параметрам.

– Малышка, ты в порядке? – спросила она, но я не мог разгадать выражения ее лица: издевалась она или и вправду проявляла участие. – Меня зовут Мирра, я дочь богини Деметры. Как же зовут тебя?

– Тея, – пропищала ты, вдруг обхватив грязными пальцами мою ладонь.

Я хотел было выдернуть руку, но все уже заметили. Восемь пар глаз жадно метнулись к нашим сцепленным ладоням. И я знал, что это нехорошо.

– Тея? Что за имя такое? – засмеялась дочь Ареса. Я видел знак ее отца, нанесенный краской на ее лоб.

– Галатея! Меня зовут Галатея, – огрызнулась ты. – Я дочь богини Артемиды.

И жадный огонь в их глазах угас – но лишь на секунду. Ровно столько им понадобилось, чтобы обратить взоры ко мне.

– Ты, значит, у нас главный Чемпион? – пытливо спросила дочь Ареса, а здоровенный мальчишка, который уронил тебя на землю, насупился и глянул исподлобья. – Мелковат что-то.

Они разом засмеялись, а ты посмотрела на меня, словно хотела утешить. Конечно, они уже познакомились между собой, и много ума не надо, чтобы, выяснив, кто ты, сделать вывод и о моем происхождении. Я стер краску со своего лба, снял опознавательные наручи и плащ с гербом в самый первый день пути, еще до встречи с тобой. Мне не нравилось, когда на дороге фермеры и работники кричали нам вслед: «Чемпион! Чемпион едет!» А затем я вспомнил, что тебя мы забрали вообще без полагающихся Чемпиону одежд. Твой отец не удосужился подготовить их? Это было уже не странно, а опасно близко к нарушению правил.

Но я отогнал назойливые мысли о тебе и сосредоточился на своих проблемах. Теперь все эти дети знали, кто я такой. Не то чтобы я планировал скрываться, это бессмысленно, но держать их в неведении было немного забавно.

– Меня зовут Калипсо, – усмехнулась дочь Ареса, разглядывая меня с ног до головы и снова возвращаясь глазами к нашим сцепленным ладоням. – А это, – она указала на молчуна, который скинул тебя со своей спины, – мой друг Йоргос. Его отец – Гефест.

Я хмуро кивнул и, не дожидаясь от остальных их имен и не назвав своего, развернулся, чтобы уйти от них. Но так как не выпустил твоей руки, ты потащилась следом за мной. Эта Калипсо сказала, что Йоргос – ее друг. Какая ложь. Среди нас не было друзей.

– Тея, – пропела Калипсо противным голосом капризной девчонки нам вслед. – Как же зовут твоего покровителя?

И тут наконец ты поспешно выпустила мою ладонь из своей хватки и, обернувшись, звонко закричала:

– У меня нет покровителей!

Твой крик потонул в улюлюканье и смехе, но хохотали не все. Я хотел сказать тебе, чтобы ты не поддавалась на эти глупые подначки, но тут явился пугливый жрец и пригласил каждого Чемпиона – поименно – на корабль. Мне бы внимательно слушать и запоминать, как всех зовут, но я слишком бесился из-за их поведения.

Нас должны были доставить на остров, а потом корабль вернется за воспитателями и тренерами. И должен будет прибыть наш наставник. Все это жрец пробормотал поспешно и попятился к обозу. Я понял, что на корабль он с нами не взойдет. Лишь кучка детей и молчаливые солдаты на веслах. Они обеспечивали нашу безопасность и стерегли одновременно. Много позже мы с тобой узнаем, что солдаты, и обслуга, и даже воспитатели и тренеры на острове сменяются каждые шесть месяцев, чтобы никоим разом не сблизиться с Чемпионами. Единственный человек, что неизменно будет рядом в течение всех последующих лет, – Верховный Жрец. Но тут не стоило беспокоиться о привязанностях: у этого человека не было ни сердца, ни души. Проникнуться к кому-либо из нас светлыми чувствами ему было просто не дано.

Но пока что мы не знали всего этого. Мы были напряженными, сломленными тяжелой ношей и ответственностью детьми, которые поднялись на борт, чтобы отправиться в самое важное путешествие в своей жизни. А потом с достоинством умереть. Потому что из десяти человек победителем может быть только один. И все мы знали это.

* * *

Мне приходилось несколько раз ходить под парусом на лодчонке нашего управляющего. Он брал меня с собой по приказу матери, чтобы научить плавать и длительное время держаться под водой. Конечно, на острове нас ждали тренировки, но мои начались с тех самых пор, как я сделал первый шаг.

Но никакие короткие путешествия по воде не подготовили к ощущению выворачивающегося нутра, которое настигло меня, стоило судну отчалить от берегов Империи и устремиться в закатное море. Плохо было всем, кроме беловолосой девочки, которая была похожа на рыбину: с глазами чуть навыкате и с загорелой почти до черноты кожей, что вместе со светлыми волосами и прозрачными голубыми глазами выглядело довольно необычно. Конечно, дочь Посейдона проводила в море большую часть времени, и никакая качка ей была не страшна. Ее звали Ирида, и она сообщала об этом каждому солдату, вокруг которых ошивалась, пока я, еле держась на ногах, молился отцу, чтобы меня позорно не вывернуло на глазах у всех.

До этого я слышал на нижней палубе, как тошнило в ведро этого здоровяка, Йоргоса. Остальные угнездились в гамаках, тихо постанывая, или спрятались по углам, не желая демонстрировать свою немощь. И только эта Ирида кружила по палубе, словно хищная рыба, источая притворное дружелюбие. Но ко мне она не подходила, с опаской зыркая издалека. Не знаю, чего она боялась, но мне ее страх был на руку.

Сейчас это кажется странным, но за вечер плавания я о тебе и не вспомнил. Все силы и мысли тратил на то, чтобы сдержать слабость тела. Когда пылающий шар солнца закатился в воду, я обессиленно осел на палубу, прислонившись спиной к борту. Солдаты продолжали монотонный счет, синхронно работая веслами, и от одного взгляда на них меня снова замутило. А потому я задрал голову и решил заняться своим любимым делом – поиском созвездий.

И, конечно, именно в этот момент я увидел тебя. Ты висела на мачте, будто небольшая обезьяна, которая была у моей матушки для развлечения. Обезьяны жили где-то далеко, и нашу домашнюю мать купила за чистое золото у Путешественников, что следуют туда, куда не ступает нога обычного человека, и могут достать любые диковинки. И эта обезьяна была именно диковинкой – занимательной,