Гордо вскинув голову, холодно смотрю в голубые глаза и стараюсь ответить как можно более сладким тоном:

— Отлично, я готова. Гостей много? София уже там?

Босс усмехается совершенно обезоруживающе:

— Можно подумать она волнует тебя больше всех.

— Ну я же больше никого не знаю, — быстро нахожу ответ.

Спускаемся и Гутман ведет меня в огромную гостиную — тут я еще не была. Бальная зала, не иначе, аж дух захватывает.

Не говоря уже о том, что дух захватывает и от количества гостей, тут человек пятьдесят, не меньше. Да уж, любят Гутманы пышные приемы.

Роберт представляет меня большинству, разумеется, никого не запоминаю. К нам подходят Алина и бабушка, которая обнимает меня за талию. Наверное, ей тяжело стоять так долго, и без поддержки. Хотя выглядит Надежда Михайловна отменно, в золотом вечернем платье и комплектом роскошных изумрудов — колье, серьги и кольцо. Сшибает наповал харизмой и стилем. Не хуже английской королевы.

Затем всех просят к столу. Надо признать, еще никогда я не бывала на подобном светском приеме, где дамы в бальных платьях, а мужчины в смокингах. Разговоры ведутся в основном о бизнесе, недвижимости, искусстве и благотворительности. Стараюсь молчать, чтобы не брякнуть чего и не попасть впросак. Но слушаю с огромным интересом. Во мне просыпается журналист. Мысленно прикидываю статью для журнала, и смакую удивительно вкусный салат из спаржи и фиг еще знает чего… Никогда не понимала спаржу, а тут — великолепный вкус, не оторваться. Да и остальные блюда изысканны, не знаю что попробовать, смущаюсь количества приборов. Ну и на вино белое налегаю, чувствую, как голову начинает немного «вести».

После ужина начинается вручение подарков. Чего только не преподносят Надежде Михайловне! Она с видом королевы благосклонно принимает, благодарит, целует…

И тут понимаю, что мне то нечего преподнести! Но наверное Роберт скажет что подарок от нас… Та загадочная коробка… Белая, огромная. Что там? Ну не пылесос же! Может, шуба?

Но босс сейчас на противоположном конце комнаты, и продираться к нему мне неловко. К тому же рядом с ним София! Свирепею — вот ведь грымза! Никак не угомонится!

Но Гутман снова поставил меня в тупик. Преподнес бабуле совершенно не ту коробку. Маленький, изящный золотой браслет. Похоже, Надежда Михайловна просто обожает украшения.

Роберт сказал, разумеется, что презент от нас двоих. Взял меня за руку и вытянул из толпы гостей — подвел к бабушке. Вот только мне все равно неспокойно было — я умирала от любопытства и размышлений, что же было в той пресловутой тайной коробке. Надеюсь не труп еще одной бывшей. Черный юмор, да, иногда люблю пошутить таким образом. Но в каждой шутке…

Затем босс потащил меня к дивану, протянул бокал с вином. Разумеется, «потащил» — сильно утрированно. Это было очень непринужденно и изящно на самом деле.

Беру протянутый бокал и отхожу с ним к камину, притворившись, что меня заинтересовала висящие над ним картины, пейзажи и портреты.

А когда оборачиваюсь, Гутмана уже нет на диване — он за роялем! Что поражает меня до глубины души. Это уже как-то слишком, он и без того невероятно хорош… А ведь я очень много лет мечтала, что мой мужчина будет именно творческой профессии. Не знаю почему мне этого хотелось. Но казалось, что с таким я найду быстрее общий язык, ведь обожаю петь… И всю молодость в самодеятельности участвовала.

Раздаются первые ноты вальса Штрауса, и я цепенею, по спине бегут мурашки. Если Гутман затеял соблазнение — это был бы лучший вариант.

Но он не для меня играет. Вокруг собралась толпа. А проклятая София так и вовсе подсела к нему и начали наигрывать другую, незнакомую мне мелодию в две руки.

Закрываю глаза, скрипнув зубами, сжимаю бокал, аж испугалась, что сейчас треснет в моих руках…

— Роберт закончил музыкальную школу, — обращается ко мне с гордостью подошедшая Алина. — Давно это было, но он никогда не оставлял тренировки. Очень любит музыку.

— Да? Замечательно, я тоже.

— Правда? Как хорошо, что у вас с ним точки соприкосновения. Это в браке очень важно.

— Да, обожаю петь. Я даже выступала…

— Потрясающе, — восклицает моя потенциальная свекровь и куда-то отходит.

А я продолжаю злиться, сама себя не узнаю. Почему меня так беспокоит близость Софии? И то что сейчас, за роялем, они выглядят идеальной парой.

Песня заканчивается, и тут Алина привлекает внимание гостей объявлением:

— А сейчас, дорогие, наша будущая невестка покажет вам свои таланты. Она замечательно поет.

Я буквально подпрыгиваю, услышав это! Вот так подстава! Неужели Алина для начала не могла меня спросить — хочу ли я выступить перед аудиторией в пятьдесят человек, тогда как всю жизнь пела лишь для себя… ну и для родителей, в детстве.

— Не стесняйся дорогая. Что ты нам исполнишь? — радушно спрашивает именинница Надежда.

Сцепляю пальцы, меня вдруг охватывает ледяная дрожь. Что делать? Я никогда… не могу! Как же можно так подставить человека! Ненавижу Алину в этот момент…

Но поймав ехидный взгляд Софии, понимаю, что выхода нет… Если бы не этот взгляд я бы еще попробовала пойти на попятную. Но соперница решила за меня. Бросила вызов. И я его принимаю!

— Я спою песню Филлипа Киркорова «А я не знал, что любовь может быть жестокой», — заявляю громко. Кто-нибудь сможет мне аккомпанировать?

Всей душой надеюсь, что нет. И тогда выйду из ситуации с наименьшими потерями. Хотя… как пить дать заставят другую мелодию выбрать. Не скажешь ведь что знаешь только эту песню…

— Да, я знаю! — восклицает радостно Надежда Михайловна и семенит за рояль.

Ну ничего себе! Тут похоже все семейство Гутманов одарено музыкально. Подхожу к роялю, толпа расступается. Слышу первые аккорды знакомой песни и забываю обо всем.

А ты не знал, что любовь может быть жестокой

А сердце таким одиноким

А ты не знал, а ты не знал

Но все равно, я тебе желаю счастья

Нам не зачем больше встречаться,

Ты все сказал, ты все сказал.

Привычно переделываю местоимения, всю душу в песню вкладываю. И в этот момент понимаю, что влюблена. В Гутмана. По уши.

Мои глаза влажные от слез. А еще я напугана до чертиков. И не представляю, что буду делать дальше. Мой голос дрожит. А слова грустной песни буквально выливаются из меня, со страстью, с болью. Все слушают как завороженные. И на последнем аккорде — гробовая тишина. А потом она взрывается аплодисментами. Ловлю взгляд босса. В нем горит восхищение, удивление, и что-то еще… Но я не могу понять, что. Наши глаза находят друг друга… и теряют, потому что бабуля бросается мне на шею.

— Это было великолепно, деточка, я в восторге! Ты такая умница! Как же повезло Роберту, наконец-то!