наказание может уменьшиться и вы отправитесь не на эшафот, а только на каторгу, и…

Макар расхохотался:

– Ну ты, девка, смешная! Не отправлюсь я никуда, говорю же. Ах-хах, хватит с тебя сказочек, иди вон, помолись напоследок своим крылатым!

Кулаки сжались сами собой, брови потянулись к переносице. Да как он смеет!

– Вам заказали достать именно тот перстень из рамы, так? – грозно спросила она. По крайней мере, попыталась звучать грозно. – На нем королевская печать, а взяли вы его в княжеском хранилище! Вас же за такое прилюдно четвертуют! Лучше раскайтесь.

На ее тираду Атаман кобольдов отозвался новым взрывом хохота.

Тут в подвал с камерой бегом спустился Илай:

– Норма, Норма! Ты не представляешь, перстенек-то в розыске, сама императрица приказ давала! Михаэль как услышал мой доклад, так… – Он осекся, встретившись с сестрой взглядом. – Л-ладно, попозже обсудим, не при этом, – и хмуро посмотрел на арестанта. – Сознался уже?

– Кое-что я узнала.

– А больше и не узнаешь, синеглазка, так что радуйся!

Норма отозвала брата в сторонку и шепотом пожаловалась:

– Я не смогу выяснить, правду ли он говорит, если он будет молчать. И он грозится, что скоро те кобольды вторгнутся в участок, чтобы его освободить.

– Брешет, – махнул рукой Илай. – В крайнем случае сдадим его Октаву, он кого угодно разговорит.

Норма сникла. Этот болван даже не понял, как больно только что ее уколол, как жестоко напомнил о превосходстве Турмалина над Лазуритом! Ее дар так и будет вторым сортом, бесполезным довеском…

– Да улыбнись же ты, – потрепал ее по плечу брат. – Мы справились! Ты справилась. Доказательств на этого гада и без дознания хватит, его же с поличным брали. Премию получим – гульнем как следует, налопаемся от пуза! А там и за пропажу Дубравинской дочки возьмемся с новыми силами!

В этот миг Макар метнулся к решетке с такой яростью, что казалось, стальные прутья пошатнулись. Кандалы лязгнули о металл, а его лицо исказилось:

– Дубравина, ты сказал? Ринка пропала?! Рина Дубравина!

Норма и Илай впились в него взглядами, не веря своим ушам.

– Чего вылупились своими каменюками, черти церковные?! – рявкнул Макар. – Она, да?..

– Что ты знаешь о Катерине Дубравиной? – Голос Нормы задрожал, но уже не от волнения, а от азарта. Она впервые за эту ночь, да и за долгое время, почувствовала, что наткнулась на что-то поистине ценное.

Но Макар уже отшатнулся обратно в глубь камеры, сложил на колени закованные руки и закрылся, как сундук:

– Ничего я вам не скажу, псы лягавые, хоште бейте меня, хоште режьте!

– Но девушка может быть в опасности! Она ведь дорога вам? – догадалась Норма и задрожала от истинности своей догадки. – Так помогите ее спасти.

Какое-то время на лице Макара можно было наблюдать борьбу с самим собой. Он то хмурился, то принимался кусать костяшки, то цыкал разбитой губой. Норма сжала прутья, уже не боясь, что Атаман кинется.

Но вот он замер, лукаво глянул на геммов исподлобья и поднял указательный палец:

– Чу! Слышите?..

Илай и Норма невольно прислушались.

И услышали…

Чирк, шкряб, стук.

Шкряб, чирк, шорк.

– Это…

– Мои братушки идут, – осклабился Макар, Атаман кобольдов, – и лучше бы вам поберечься.

Почти пустое управление замерло перед атакой. Звуки подкопа доносились со всех сторон, и копали будто бы не пять кобольдов, а целая дюжина… Или больше? Их копошение раздражало и горячило кровь одновременно. Но и вселяло тревогу, что, если нечистые нападут со всех сторон разом – вооруженные когтями и своими глиняными бомбами, верткие, прыгучие и слишком скользкие, чтобы поймать их и связать, – они могут не справиться, отвлечься и упустить момент, когда те освободят своего атамана.

Макар же, наблюдая за попытками четверых геммов хоть как-то подготовиться к атаке, всячески мешал им, во все горло распевая похабную песню:

Не спечь никому лучше, чем у Матвея,

Пышнее, румянее булок,

Но мне же румяные булки милее

Его толстозадых дочурок!

Хэй! Его толстозадых дочурок!

Илай, нервничая, пытался связаться то с Михаэлем, то с Петром Архипычем, а то и с начальником охраны хранилища госпожи Зимецкой. Но все тщетно: господин полицмейстер почивать изволили, начальник охраны не откликался, а Михаэль и вовсе будто спрятался за непроницаемой стеной.

И можете даже в темницу упечь,

Но буду хотеть я нырнуть в эту печь!

И вот когда шорканье, шкрябанье, стуки и прочие шорохи стали такими близкими, что уже напоминали стрекот тысячи жучиных надкрыльев, все вдруг стихло так резко, будто никогда и не звучало. Даже Макар заткнулся, так и не допев второй куплет о дочках булочника.

Илай, Норма, Диана и Лес стояли в центре подвала, спина к спине, нацелив орудия каждый на свою стену и усиленно ровно дыша. Слышно было даже, как течет капля пота по виску Атамана.

В следующий миг сверху раздался громовой стук в запертую и подпертую двумя письменными столами и одной картотекой входную дверь управления.

– А ну, открыть ворота! Вы что там, забаррикадировались? Мы ждем нашествия демонов? – донесся приглушенный, но все же веселый голос их Куратора.

Илай охнул, подскочил, будто заяц, и метнулся вверх по лестнице. Остальные отправились к нему на подмогу, чтобы быстрее освободить дверь. Только Норма задержалась на секунду и глянула на Атамана. Тот сидел как ни в чем не бывало. Посвистывал и даже криво улыбался. Только это и не давало тревоге улечься.

Они отодвинули мебель, но не успели расставить ее по местам, как в управление вихрем ворвался Михаэль. Он него пахло вином и праздником, а еще он был не один.

Двое господ, одетых в темно-фиолетовые камзолы с золотой вышивкой и с одинаково кислым выражением лиц, кутались в соболиные меха и опирались на длинные изогнутые трости, похожие на те, которыми размахивали ряженые по случаю Бертрамова дня. Судя по схожим чертам и одинаковым черным завитым парикам, они были родственниками.

– Где он? – И, не дожидаясь ответа, Михаэль устремился вниз по лестнице в подвал, где находилась камера предварительного заключения. По пути он натолкнулся сначала на одну стену, а потом на другую.

Илай хотел было последовать за ним, но тут старший господин в фиолетовом камзоле заговорил гнусавым голосом, будто ему прищемили его крючковатый нос:

– Задержитесь. Кто опрашивал его?

– Не имеем чести… – Илай кашлянул. – Позвольте представиться…

– Ваши имена нам без нужды, – вздернул губу гнусавый. – Перед вами князь Клюков, а это – мой племянник. Отвечайте немедленно: это правда?

– Что именно, Ваша Светлость? – осторожно