- Это ты должен разжевать и проглотить.

Вот странность: она слепа, но никакой неуверенности в движениях, никакой неловкости. Грациозна, как камышовая кошка. Такое впечатление, что глаза ей и не нужны.

Я с сомнением уставился на крошечный шишковатый корешок, Гельда заглянула мне через плечо и тут же попыталась выхватить снадобье:

- Не вздумай!

Я заслонил корешок корпусом, поспешно отдернув руку:

- А что такое?

- Он еще спрашивает, - попыталась она воззвать к Хельгу.- Тащит в рот всякую гадость, а кому его потом хоронить?

- Ты целительница, Гельда,- в голосе Ильмиры прозвучала еле слышная нотка этакого полупрезрительного сожаления, - и твое дело - врачевать раны. Но любое новое знание - это новая рана, новая боль. И тебе потом придется лечить его, но уберечь его от таких ран тебе не дано.

Гельда надулась и замолчала, я посмотрел на эльфа, взглядом испрашивая совета, он демонстративно пожал плечами и отвернулся. Ясно, это мои проблемы. Ну что ж, буду решать их единственным доступным способом...

Я бросил корешок в рот и принялся тщательно жевать. При этом еле удержался от того, чтоб не выплюнуть эту дрянь, челюсти сразу свело. На вкус – хинин пополам с красным перцем… Кое-как, давясь, я проглотил эту адскую массу, кто-то, кажется, Хельг, сунул мне в руку кружку с вином, я благодарно кивнул и с рычанием припал к ней. После пары глотков мне перестало казаться, что мои глаза сейчас вылезут на лоб, а Ильмира обратилась ко мне:

- Теперь смотри в свой Камень.

Я кивнул и уставился на него. Похоже, начинает действовать...

Тело вдруг становится абсолютно невесомым, голова - легкой и ясной, вокруг разливается радостное жемчужное море, я чувствую себя совершенно прозрачным, всплыть на поверхность мне ничто не мешает, но только зачем? Вокруг что-то продолжают говорить, но голоса сливаются в сплошной белый шум. Ну и пусть их. Меня сейчас больше всего интересует мой Камень. Вот он, в руке у меня. Постепенно он разрастается, заполняет собой все, и свет играет на его гранях тепло и весело. Еще, кажется, чей-то козлиный тенор спел непонятную фразу, а потом Камень поглотил меня, и я погружаюсь в него.

Там, внутри, в расплескавшемся зеленом свете, дышится легко и свободно. Я продвигаюсь вглубь медленно, неторопливо, в каком-то странном танце - кувырок, пируэт, кувырок...Все медленно, свет вокруг плотный, как морская вода, он отлично держит. Перед глазами на момент встает карта миров, и я уже знаю, что вот это - мой мир, а те пять, расположенные правильным крестом - Институт...

Погружение длилось вечность, и я не отказался бы продлить его еще на парочку вечностей, но все кончается и море света имеет поверхность.

Я вступил в миры Запределья.

Любому школьнику известно, что в Запределье нет правил, есть только исключения из них. Чем меньше вероятность произойти у какого-либо события, тем скорее оно произойдет, но и это не является аксиомой. Аксиом там нет. В результате возникают любопытные парадоксы, но мне было как-то не до них, меня ждали дела.

Естественно, вероятность того, что я встречу Даэла, была ничтожной, и благодаря этому я сразу нашел его. Он сидел за вечерней рюмочкой в "Ротонде", заправив хвост под фалды фрака и скрыв рожки под элегантным котелком. Я подсел к нему, заказал коньяк, и мы решили не откладывать решение нашего спора. Сначала мы пытались выяснить, кто из нас не прав с помощью игры в орлянку, но после того, как монета в сто первый раз встала на ребро, мое терпение истощилось, я сорвал с него котелок и объяснил собравшимся, что он рогоносец. Даэл, конечно, вызвал меня на дуэль и попытался отхлестать хвостом, но истончившееся время подломилось под ним, и он исчез. Упускать его было бы глупо, так что пришлось и мне нырять за ним в глубины времени, а время пахло затхлостью и мышами.

А дальше получилось не слишком приятно - Даэл занесся так высоко, что перестал узнавать не только друзей, но и врагов. Только значительно позже, когда я проходил в Лейпциге курс черной магии, мне представился случай накапать на него правительствующему сенату (это оказался очень заканцеляренный мир), и Даэла с позором поперли с поста начальника департамента разложения. Он был разжалован и посажен в пирамиду. Однако, надо отдать ему должное, он не растерялся, и ему удалось бежать, прихватив с собой мумию Ким-Ир-Сена, с которой он и жил долго и счастливо у самого синего моря. Но такой вариант его не устраивал, он закопал мумию в навоз и выкопал вместо нее винтовку, после чего попытался въехать в Иерусалим на осле. Моя агентура работала четко - я успел подготовить ему достойную встречу и забросал его цветами (в горшках). Он обиделся и стал против меня интриговать, но я разрушил все козни, подготовив проект, согласно которому Верховная Вселенская Шарашка принимала только прошения, написанные ямбом. Увлекшись законотворчеством, я попытался было претворить в жизнь новый кодекс законов тяготения, но Даэл, изменив внезапно направление удара, накатал на меня телегу, в которой утверждал с пеной у рта, что я не имею права занимать государственную должность, поскольку двадцать первый палец у меня с ногтем. Уверяю вас, это была наглая клевета, но тут могли вскрыться еще кое-какие мелкие грешки - например, то, что я наставил Ироду рога со всем его гаремом.

Кроме того, Даэл через свою агентуру начал раскапывать мою аферу с поставкой режиму апартеида гималайских снегов, а это уже грозило крупными неприятностями. К тому же, канцелярские методы борьбы мне порядком наскучили, так что я спешно бежал в другой мир, перед отбытием отправив Даэлу циркуляр с предписанием как можно чаще стричь ноготь на двадцать первом пальце.

То, что с каждой второй крыши мне на голову падал кирпич, меня не удивляло - к козням завистников мне не привыкать. У нас с Даэлом вышло еще три дуэли - на саблях, на духовых трубках и баллистических ракетах, но все они закончились ничем. А Даэл тем временем не дремал. Пока я плотничал с Петром Алексеевым и доказывал ему, что в Европу надо прорубить дверь, а с Азии хватит и окна, мой наглый супостат резинкой стер с карты мира Антарктиду и росчерком пера превратил Калифорнию в цветущий сад. Тут бы мне и конец, но вовремя сброшенная мной резиновая бомба передавила половину даэловской кавалерии, скакавшей на слонопотамах выручать Ливингстона.

Я уже торжествовал победу, но тут мы снова сменили мир, и Даэл в третьем раунде неожиданным апперкотом бросил меня на канаты. Со злости я подыскал ему место ассенизатора в императорском театре гомасок, а он в отместку так чихнул, что по всему миру скисло пиво. Этого я терпеть не собирался, живо переметнулся в другой мир, а там назначил сэра Френсиса Дрейка Даэлом, после чего безо всякого сожаления вздернул его на рее.

Мои усилия не пропали даром - я оказался назначен главным деревом Версальского парка. Очень скоро, правда, выяснилось, что это не более чем почетная ссылка, и на протяжении нескольких лет я мог только бездеятельно наблюдать, как в борьбе за независимость Нового Света побеждают австралопитеки под предводительством Чингиз-хана (один из псевдонимов Даэла)