— Прошу вас, успокойтесь, — посоветовал ей инспектор. — Вы не обязаны отвечать на вопрос, если не хотите, но чем больше информации окажется в моем распоряжении, тем легче будет нам поймать виновного, вы согласны?

Кармен Гарральде принялась искать сигарету, и после первой же затяжки стало понятно, что табак успокаивающе действует на ее пылкий нрав, поскольку она тут же заговорила прежним тоном:

— Конечно, Андреа не испытывал ко мне особой симпатии, но я никогда не воспринимала это как нечто личное.

— Вам придется мне это объяснить.

— Я хочу сказать, что любой испытывал бы ревность к любому человеку, занимавшему мое место и осуществлявшему жесткий контроль над карьерой Ане, какой осуществляла я. Всем нам нравится влиять на людей, которых мы любим, и сеньор Рескальо знал, что в профессиональном отношении Ане считается единственно с моим мнением.

— Почему она так доверяла вам? Вы изучали музыку?

— Нет, но я изучала людей, инспектор. Старого воробья на мякине не проведешь. Андреа милый молодой человек и превосходный музыкант…

Она на мгновение замолчала и повторила, словно для того, чтобы Пердомо понял, что ее восхищение искренно:

— Превосходный. Он мог бы стать солистом, которого высоко ценят, если бы захотел. Ему не хватает честолюбия. Но с точки зрения чисто человеческой он простак. Он не выжил бы ни секунды в джунглях мира классической музыки. Вы не представляете, от скольких ударов кинжалом приходится уворачиваться в течение дня на моей работе.

— Кому выгодна смерть Ане Ларрасабаль, сеньорита Гарральде? — неожиданно спросил инспектор.

— Только не мне, — ответила женщина с горькой усмешкой. Казалось, она давно ждала этого вопроса, поскольку ответ был дан мгновенно. — С одной стороны, у артистов бывает много агентов, а с другой — агенты, как правило, работают не на одного клиента. За исключением моего случая: единственным моим источником доходов была Ане. С ее смертью умерла и курочка, которая несла золотые яйца.

«Но ведь существует скрипка», — чуть было не произнес инспектор. Однако удержался, потому что это значило бы причислить женщину, которая пока что служила важным источником информации, к подозреваемым.

Вместо этого он потянул за уже закинутую леску:

— Разумеется, я не имел в виду вас, сеньорита Гарральде. Но если бы вы знали, кто…

— Кому выгодно? — перебила его женщина, прекрасно понимавшая, какого вида помощи он от нее ожидает. — Конечно, тому, у кого сейчас находится скрипка. У вас есть какая-нибудь зацепка относительно того, где может находиться Страдивари?

— Ни малейшей, — признался Пердомо. — Мир музыкальных инструментов мне совершенно чужд, и я даже не представляю себе, с чего начинать поиски. Если предположить, что скрипку украли вы, то что вы могли бы с ней сделать?

Гарральде вдохнула дым сигареты, и у Пердомо создалось впечатление, что она просто проглотила его, поскольку прошла вечность, прежде чем она сделала выдох. Казалось, в своем стремлении сформулировать ответ она забыла о том, что надо дышать. Наконец, выпустив струю вонючего дыма, она заговорила:

— На рынке так мало Страдивари, что продать ее, не вызвав подозрений, сложно, потому что существующие скрипки легко идентифицируются. У многих из них даже есть имена, как у известных картин.

— Эти данные могут пригодиться. Какое имя носила скрипка вашей подопечной?

— У скрипки Ане не было конкретного имени, потому что невозможно было установить, кому она принадлежала до того, как дед Ане приобрел ее в Лиссабоне. Обычно имя скрипки Страдивари связано с ее историей. Приведу вам пример: «Виотти», одна из самых известных, вышла из мастерской Страдивари в тысяча семьсот девятом году. Она называется так по имени своего самого известного владельца, виртуоза Джованни Батисты Виотти, о котором говорят, что он получил ее в подарок от своей любовницы Екатерины Великой. В две тысячи пятом году скрипка была приобретена лондонской Королевской академией музыки более чем за пять миллионов евро.

— Вы сказали, пять миллионов? Мне казалось, что цена этих инструментов около миллиона-полутора евро.

— Но скрипка «Виотти» исключительный инструмент, не только потому, что она в прекрасном состоянии, но и потому, что она была собственностью русской императрицы. Кроме того, не все Страдивари одного и того же качества. У некоторых царапины на корпусе; скажем, на виолончели «Дюпор», говорят, имеется след от шпоры, который оставил сам Наполеон Бонапарт, когда намеревался на ней поиграть.

— Сколько всего сохранилось инструментов Страдивари?

— Шестьсот пятьдесят, но я включаю в это число шестьдесят виолончелей и четырнадцать альтов. Таким образом, самих скрипок осталось меньше шестисот.

— И Ане никогда не опасалась, что ее скрипка — подделка?

— Нет. По-моему, она сама рассказывала, что ее дед в шестидесятых годах показывал скрипку эксперту, и тот пришел к выводу, что это подлинный инструмент.

— Вы не помните имени эксперта?

— Нет, знаю только, что он подверг скрипку всем мыслимым проверкам. Одна из наиболее надежных — это анализ дерева, осуществленный дендрохронологом. Если число годовых колец не соответствует эпохе, в которую жил Страдивари, скрипка не может быть подлинной. Но этот анализ может только исключить поддельные инструменты, но не доказать подлинность данного. То, что древесина может быть датирована тысяча семьсот десятым годом, вовсе не означает, что инструмент изготовил Страдивари.

— И что тогда? Почему вы были так уверены в том, что это Страдивари?

— Потому что кроме этого существует то, что скрипичные мастера называют «рукой мастера». Следы, оставленные полукруглым долотом на корпусе или на завитке, безошибочно свидетельствуют об авторстве Антонио Страдивари. Мастер такого уровня использует стамеску или долото с таким же искусством, как Леонардо да Винчи кисть.

Гарральде сделала паузу, во время которой достала из серебряной коробочки, лежавшей у нее в кармане брюк, небольшую таблетку и приняла ее, запив водой. Пердомо заметил, что у нее сильно выражен кадык, как у мужчин.

— Анализы никогда не помешают, — продолжила она, — но музыкант такого таланта, как Ане, не нуждается в том, чтобы кто-то убеждал его в необычайных достоинствах принадлежащей ему скрипки.

— Вы хотите сказать, что можно узнать об авторстве Страдивари и без помощи эксперта? Каким образом?

— Ах, инспектор, — воскликнула Гарральде, как будто полное невежество полицейского в этой области вызывало у нее не презрение, а жалость, — для этого надо быть музыкантом и прежде играть на Страдивари, чтобы сравнить. Страдивари — это подлинная драгоценность для виртуоза, инструмент отвечает на малейший нажим смычка, как чистокровная лошадь, вдобавок всадник все время уверен, что животное послушно и никогда не сбросит его на землю. Ане не раз говорила, что ей никогда не приходилось форсировать звук, какой бы большой ни была аудитория, и что у нее, когда нужно, всегда был неисчерпаемый запас сил. Не знаю, насколько точна метафора с чистокровной лошадью, может быть, лучше было говорить о супер-спортивном автомобиле, способном в доли секунды отреагировать на малейший нажим ноги водителя.